Растет на горе
раскидистый дуб,
В глубокой низине —
гибкие вязы...
Давно не видала
я господина,
И скорбное сердце
неизлечимо.
Что же мне делать,
что же мне делать?
Забыл он меня
и, наверно, не вспомнит!
Растет на горе
ветвистая слива,
В глубокой низине —
дикие груши...
Давно не видала
я господина,
И скорбное сердце
как опьянело.
Что же мне делать,
что же мне делать?
Забыл он меня
и, наверно, не вспомнит!
Цюй Юань[186]
ПЛАЧУ ПО СТОЛИЦЕ ИНУ
Справедливое Небо,
ты закон преступило!
Почему весь народ мой
ты повергло в смятенье?
Люди с кровом расстались,
растеряли друг друга,
В мирный месяц весенний
на восток устремились —
Из родимого края
в чужедальние страны
Вдоль реки потянулись,
чтобы вечно скитаться.
Мы покинули город —
как сжимается сердце!
Этим утром я с ними
в путь отправился тоже.
Мы ушли за столицу,
миновали селенья;
Даль покрыта туманом, —
где предел наших странствий?
Разом вскинуты весла,
и нет сил опустить их:
Мы скорбим — государя
нам в живых не увидеть.
О, деревья отчизны!
Долгим вздохом прощаюсь.
Льются, падают слезы
частым градом осенним.
Мы выходим из устья
и поплыли рекою.
Где Ворота Дракона?
Их уже я не вижу.
Только сердцем тянусь к ним,
только думой тревожусь.
Путь далек, и не знаю,
где ступлю я на землю.
Гонит странника ветер
за бегущей волною.
На безбрежных просторах
бесприютный скиталец!
И несет меня лодка
на разливах Ян-хоу.
Вдруг взлетает, как птица.
Где желанная пристань?
Эту боль в моем сердце
мне ничем не утишить,
И клубок моих мыслей
мне никак не распутать.
Повернул свою лодку
и иду по теченью...
Поднялся по Дунтину
и спустился по Цзяну.
Вот уже и покинул
колыбель моих предков
И сегодня волною
на восток я заброшен.
Но душа, как и прежде,
рвется к дому обратно,
Ни на миг я не в силах
позабыть о столице.
И Сяпу за спиною,
а о западе думы,
И я плачу по Ину —
он все дальше и дальше.
Поднимаюсь на остров,
взглядом дали пронзаю:
Я хочу успокоить
неутешное сердце.
Но я плачу — земля здесь
дышит счастьем и миром,
Но скорблю я — здесь в людях
живы предков заветы.
Предо мною стихия
без конца и без краю,
Юг подернут туманом —
мне и там нет приюта.
Кто бы знал, что дворец твой
ляжет грудой развалин,
Городские Ворота
все рассыплются прахом!
Нет веселья на сердце
так давно и так долго,
И печаль за печалью
вереницей приходят.
Ах, дорога до Ина
далека и опасна:
Цзян и Ся протянулись
между домом и мною.
Нет, не хочется верить,
что ушел я из дома,
Девять лет миновало,
как томлюсь на чужбине.
Я печалюсь и знаю,
что печаль безысходна.
Так, теряя надежду,
я ношу мое горе.
Государевой ласки
ждут умильные лица.
Должен честный в бессилье
отступить перед ними.
Я без лести был предан.
Я стремился быть ближе,
Встала черная зависть
и дороги закрыла.
Слава Яо и Шуня,
их высоких деяний,
Из глубин поколений
поднимается к Небу.
Своры жалких людишек
беспокойная зависть
Даже праведных этих
клеветой загрязнила.
Вам противно раздумье
тех, кто искренне служит.
Вам милее поспешность
угождающих лестью.
К вам бегут эти люди —
что ни день, то их больше.
Только честный не с вами —
он уходит все дальше.
Я свой взор обращаю
на восток и на запад.
Ну когда же смогу я
снова в дом мой вернуться!
Прилетают и птицы
в свои гнезда обратно,
И лиса умирает
головою к кургану.
вернуться
186