Данил смотрел в глаза Липы, ища поддержку, но и одаривая ей же. Девушка тихой поступью прокралась к месту выступления, в то время как мужчина оглушал притихший зал уверенным топотом, которого никогда не создавали его ботинки. Липа вообще поражалась, что Данил был абсолютно тенеподобным существом, пока с ним тесно не контактируешь, но стоит повысить степень близости, как сразу становится заметна удивительная тяжеловесность и в походке, и во взгляде, и в речи.
Рожденное ими благозвучие вызвало у публики эмоциональное потрясение, и зрители даже не рискнули нарушить гармонично настроенную атмосферу топорными аплодисментами. Лишь спустя бесконечные секунды, когда артисты, взявшись за руки, подошли к краю сцены, начали раздаваться робкие хлопки, переросшие в громкие овации. Уходили Липа и Даниил уже в одном направлении и за кулисами крепко обнялись. Девушка впервые увидела широкую улыбку своего подопытного и прикинула, что в нем является источником гипнотического влияния: взгляд, улыбка, ощутимая внутренняя сила или целостный образ?
Во время студенческой дискотеки диджей в качестве медляка неоднократно включал композицию, в прямом смысле воспетую преподавателями, но сами герои номера стояли у стены, изредка касаясь друг друга пальцами. Когда стало ясно, что юные обитатели университета решили благодушно ограничиться танцами и отказаться от попойки в стенах учебного заведения, Данил по традиции повел девушку подальше от шумного зала. Он доставил ее в маленькую темную комнатку, которая служила складом для малогабаритных декораций, притянул к себе за талию и неспешно поцеловал. А Липа и не думала сопротивляться. Потому что ждала этого. Потому что было правильно.
– Что же ты делаешь? – нехотя отрываясь от Данила, произнесла она опухшими от поцелуев губами.
– Кажется, включаюсь в игру. Не отвлекайся.
Липа счастливо засмеялась, а он засмеялся в ответ. Впервые она слышала его смех. И чувствовала, как к чертям летит ее идея с экспериментом.
[1] Отто Кестер – персонаж романа Э. М. Ремарка «Три товарища». Готтфрид Ленц – его друг, «последний романтик»
Глава 4
– Второго мая я с друзьями еду в пригород, – оторвавшись от губ Липы, произнес Данил. – У матери приятеля день рождения, будем поздравлять. Ты поедешь со мной.
– Ты точно не перепутал интонацию? Вроде это должен быть вопрос, а не безапелляционное утверждение.
– Не перепутал. Раз уж я подключился к игре и «естественному общению», то теперь чаще стану проявлять инициативу.
– Ладно, – протянула Липа. – Посмотрим, что из этого всего получится. До второго мая еще несколько дней, так что не отлынивай, – и сама потянула его за воротник рубашки к себе.
Когда Данил привез ее к громким друзьям и имениннице Анне Ивановне, Олимпиада даже ахнула от неожиданности. Громко, смачно, что услышали все присутствующие.
В ее жизни были мужчины, но не было любви и даже серьезной влюбленности. Страсть, влечение – это присутствовало, но казалось недостаточным. Чтобы отвергнуть собственный дефект, Олимпиада придумала оправдание – она не может полюбить, потому что ее сердце завоевал книжный персонаж. Завоевал и не отпускает на волю, а покоренной жертве приходится довольствоваться бесперспективными интрижками. В каждом поклоннике она искала черты Отто Кестера, но все больше и больше разочаровывалась, во-первых, в недостаточно сильных и надежный мужчинах, во-вторых, в самой себе, обычно умной, но неопытной в вопросе чувств, и, в-третьих, в Ремарке, который придумал героя, который не может не вызвать нежный трепет. Изначально Олимпиада чисто по-женски влюбилась в каждого из трех товарищей. Они невероятно разные, но бесконечно потрясающие. Каждый! Но в воображении она нарисовала портрет только Отто Кестера.
И вот она стоит в окружении друзей Данила и понимает, что воочию взирает на очеловечившийся образ ее любимой книги. Вот они, эти три товарища!
Один из них смешной и располагающий, словно Готфрид Ленц. Высокий, золотоволосый, подворовывающий у своей именинницы-матери горячие пирожки прямо со сковородки.