Даниил, вслед за ожившим автопортретом, понял, что при мемуарном стиле изложения читатель возможные негодования по поводу мыслей или поступков персонажа адресует именно персонажу. И лишь спустя время осознает, что за тем стоит вполне реальный автор. А к тому моменту Даниил уже успеет придумать достойный ответ зрителям по ту сторону страниц книги.
В случае, когда история ведется от третьего лица, критика бьет напрямую по автору. Даниил как начинающий литератор жаждал избежать столь незащищенной позиции.
В бреду ли, в реальности, но Липа отчетливо видела, как мужчина начал выводить в тетради неровные каракули текста, но, заметив, что потревожил ее сон, прошептал: «Я выстраиваю оборону из множества лиц. Они тебе понравятся. Спи».
Утром Липу разбудил стук в дверь и сочащийся аромат жасминового чая. И первое, и второе в ее временную обитель принес Даниил.
– Доброе утро, Липа.
– Доброе.
По возвращении в город Данил повторил свое же предложение, но произнес его с диаметрально противоположными чувствами и намерениями:
– Я хочу написать твой портрет.
Липа также не изменяла себе:
– А почему только портрет?
– Потому что ты сама попросишь изобразить тебя обнаженной.
Стоило бы возмутиться эдакой наглости, но недовольство, которое должно возникнуть у девушки из интеллигентной семьи, противоречило внутреннему импульсу, соглашающемуся со словами мужчины. Да, если Олимпиада не найдет повода, чтобы себя остановить, то рано или поздно она будет позировать Данилу обнаженной. Невзирая на воспитание, стеснение и комплексы. Даже невзирая на последствия.
Глава 5
Когда завершились майские праздники, Олимпиаду атаковали студенты и руководство. Эссе вместо нее никто не проверит, консультации к экзамену не проведет, методичку по основам философии для кафедры не напишет. По дороге домой после очередного напряженного дня кондукторша в автобусе протянула Липе проездной билет, а та, принимая тонкий, как фантик, клочок бумаги, сквозь сон промямлила: «Я проверю. Зайдите на следующей неделе».
Тем же вечером она болтала с Авророй по телефону и выслушивала недовольства подруги семейной жизнью и невнимательностью супруга. Олимпиада в ответ думала: «А мой единственный мужчина в крайние дни и особенно ночи – это Аристотель».
Ощущая, что последний весенний месяц настойчиво катится в тартарары, а сама Липа скоро укутается в бабушкину шаль, наотрез откажется от косметики, каблуков и позитивного взгляда на окружающий мир, девушка без предупреждения нагрянула в квартиру Даниила. Благо, что адрес запомнила.
Отворивший дверь мужчина явно был оторван от тягучей дремы, судя по взъерошенным волосам и помятым щекам. Только Дон безудержно запрыгивал на гостью.
– Липа? – запихивая выбегающего на улицу пса обратно в квартиру. – Ты чего здесь?
– С собакой твоей пойду гулять! – мгновенно придумала причину девушка. – Вон как рвется! Правда, Дон? – она подставила ладони холодному носу и теплому языку.
– Да мы вроде уже гуляли…
– Слушай, ты спал? Вот и спи дальше! А мы побегаем, поиграем, и я верну твоего охранника в целости и сохранности. Ну, или он меня вернет… Посмотрим по ситуации.
– Липа, уже полночь почти…
– И я о том! Ты чего уже дрыхнешь, как старпер какой-то? Давай сюда поводок! – запал начал иссякать.
– Ладно, проходи. Сейчас я соберусь, и пойдем. Пять минут подожди.
– А ты-то мне на кой сдался? Я к Дону пришла! – уже крича в недра комнаты, где натягивал потертые джинсы Даниил.
Тогда Липа присела на корточки и обратилась к животному:
– Что, настырный у тебя хозяин, да? Не отпустит нас вдвоем погулять? – В ответ коротко тявкнули и лизнули Липу за кончик носа. – Думаешь, он ревнует? А кого из нас? Ладно, расширим наше свидание, Дон. – Оторвавшись от донельзя взаимного зверя, девушка заговорила с приоткрытой дверью комнаты, где недавно спрятался Даниил. – Да ты не суетись, мой хороший, мы подождем.