– Да соседка с пятого этажа завела. Противная зверюга – глазки-бусинки и мерзкие мелкие зубы. Еще и туловище сардельку напоминает.
– Не, Дон не притащит хорька. За ним явно хозяйка следит внимательно. Птицу он уже приносил. И вообще, если Дон не вернет мячик, то я дичайшее разочаруюсь в своих способностях дрессировщика. Твой пес меня любит и не станет расстраивать. Я надеюсь…
– Поспорим?
– О чем? И на что? – полюбопытствовала Липа.
– Если Дон притащит мяч, то выиграла ты, а если какую другую ерунду – то я.
– По рукам! Ставки? – без сомнений вступила в игру девушка. Ей было крайне интересно, куда заведет фантазия Данила.
– Если ты выиграешь, то я уничтожу твой портрет.
Олимпиада подавилась воздухом.
– Нихренашечки ставка! А я тебе что? Или обмен получится неравноценным, или он витает в области нелегального и аморального. Банк грабить не стану, даже не проси!
Насколько Данил ценил упомянутый портрет, Липа прекрасно знала. Но помимо душевной привязанности он был связан с художником финансово. За картину автору предложили такую сумму, на которую можно безбедно существовать, как минимум, год, не работая и не залезая в долги.
– Если я одержу победу, то ты окончательно переберешься ко мне.
Олимпиада по-прежнему упрямо утверждала, что у нее два дома, и Данил чувствовал себя обделенным. Он, черт возьми, ревновал к жилплощади с массивными книжными стеллажами!
Дон копошился в зеленой листве, будто специально оставляя хозяев наедине подольше.
– А вот скажи мне, любезный, ты спор с какой целью затеваешь? Ведь в любом случае окажешься в выигрыше. Если я перееду, то ты просто и быстренько добьешься желаемого. Если решишься уничтожить картину, то я стану отвоевывать ее право на жизнь. То, что она ужасает меня, не значит, что ее нужно сжечь, разорвать, сложить самолетиком и отпустить по ветру. Как тебе в голову это вообще пришло? Если мы начнем спорить по поводу судьбы портрета, то сблизимся еще больше, чем при обыкновенном совместном проживании.
– Думаешь, что в спорах рождается истина?
– В спорах рождаются папоротники и лишайники, но никак не истина. Однако споры требуют регулярного активного и даже агрессивного контакта, поэтому, хочешь не хочешь, наша связь только окрепнет. Итак, каков твой расчет?
От ответа Данила спас Дон, в окровавленной морде которого обнаружился жирный голубь. Добычу он вновь презентовал напуганной девушке.
– Он видит, что я пытаюсь о тебе заботиться, и повторяет. Согласись, это большее достижение в воспитании, чем требование принести мяч или подать лапу.
– А ведь я даже не успела согласиться на условия спора, но, по-видимому, все же придется перебраться к тебе.
– Ты нужна мне, Липа. Гораздо больше, чем я тебе. И если тебя заботит только собственная безопасность, то ты ошиблась. В своем прежнем законсервированном состоянии я бы ни за что не обидел женщину. Это табу, запрет, пульсирующее «нельзя». А сейчас… Я не хочу, чтобы тебе было больно, чертовски не хочу, но не смогу этого гарантировать.
Глава 6
Календарь показывал конец ноября, а именно ту самую дату, когда на Олимпиаду градом сыпались поздравления с днем рождения. Ранним утром она выпорхнула из нагретой постели, оставив Даниила обнимать подушку, и в первую очередь прибежала к лучшей подруге. Многолетняя привычка, приправленная открывшимся кулинарным талантом Авроры, способствовала их ежегодным утренним обнимашкам:
– Олененок! – сдавила именинницу в худеньких и перемазанных шоколадом руках девушка. – С днем рождения тебя, старушка! Напомни, сколько тебе стукнуло? У меня тут припасены бигуди, сиреневая краска для волос и колючая шаль. Ты маякни, когда пора будет их презентовать. Но особо не затягивай, а то моль так облюбовала положенный тебе подарок, что даже лавандовых веточек не боится.
– Смейся, смейся, Рорик. Вот звезданет тебе через два года столько же, сколько мне сейчас, я посмотрю, как ты набору ортопедических стелек для обуви порадуешься!
Уже разжимая крепкие объятья, Липа укоризненно выдала:
– Нет, ты окончательно обнаглела! Сиреневая краска для волос… Ишь чего удумала! Посмела посягнуть на мою благородную седину?