– Липа, я объяснила в деканате ситуацию. Они не против! – «Похоже, что местная профессура в курсе отсутствия педагогических способностей у Леси», – подумала Олимпиада.
– Ладно, уговорила…
– Вот же спасибо тебе, дорогая! Ты все там же живешь? Я принесу тогда завтра вопросы к зачету.
В назначенный день, в назначенный час Олимпиада подходила к аудитории, ощущая приятное волнение. Преподавать ей всегда нравилось. Она любила студентов, и они отвечали ей взаимностью. Отворив нужную дверь, Олимпиада испытала сначала холод, потом сырость, а затем шок от вмиг смолкшего смеха. Вот, значит, чего боялась Олеся! Соорудить конструкцию с ведром, наполненным водой, которое опрокидывается при открытии двери – гениальная идея!.. Для детского сада… Но Олимпиада, в отличие от скрывшейся от прямых обязанностей бывшей – теперь уж точно бывшей! – приятельницы, обладала сангвинистическим темпераментом, отсутствием ненужной зажатости и умением расположить к себе людей.
– Мда, приколы у вас как во втором классе школы. А мне-то сказали, что я иду к второкурсникам университета. Кто-то явно обманул, – показательно строго пожурила девушка притихших студентов.
– Простите. Мы думали, что зайдет другой человек, – наперебой оправдывалась пристыженная молодежь.
– Олесю Александровну ждали?
– Да… – непонимающе воззрились друг на друга студенты.
– В таком случае я вас огорчу – и прикол ваш не оценен по заслуге окажется, и хороший человек пострадал зазря.
– Простите!
– Прощу. Может быть. Но для начала представлюсь – зовут меня Олимпиада Ильинична, я буду принимать сегодняшний зачет по философии вместо Олеси Александровны.
– ВЫ?! – оценивая запачканные водяными разводами очки.
В момент всеобщего недоумения один юноша с задней парты стянул с себя свитер крупной вязки, оставшись в черной футболке, подошел к преподавательнице и натянул на нее пропахшую мужским одеколоном одежку. Пока все колебались между вариантами «верю-не верю» на слова Олимпиады, он заприметил просвечивающую сквозь намокшую ткань белой блузки аппетитную грудь четвертого размера. Подобные оптические радости обычно не способствуют успешной сдаче экзамена молодым юношам, обремененным традиционной сексуальной ориентацией.
– О! А вот и первый кандидат на помилование! – откликнулась на жест помощи Олимпиада. – Как ваше имя, юноша?
– Кирилл.
– Что ж, Кирилл, раз уж взвалили на себя непосильную ношу рыцаря в блестящих доспехах, вам ее и тащить.
– А чего делать-то нужно?
– А сделать нужно совсем немного. Во-первых, заскочить в деканат и подтвердить, что сегодняшний зачет принимаю действительно я. А то, судя по сомневающимся лицам ваших коллег, вас не предупредили о замене. И, во-вторых, сбегать в буфет за стаканом горячего чая с лимоном и сахаром. В противном случае я подхвачу пневмонию, умру и до конца ваших жалких жизней буду приходить к вам в кошмарах и винить в своей смерти. Кому это надо? Никому! Так что руки в ноги и в буфет!
Когда же Олимпиада отогрелась благодаря обжигающему горючему и мужскому свитеру, свисающему ей почти до колена, новоявленная преподавательница начала гонять студентов по вопросам, но довольно быстро прервала их нелепый словесный поток широким зевком:
– Еще чуть-чуть, и я усну. Вам самим-то не скучно? Вижу, что скучно! А философия – это весело и зачастую смешно. Чего вы рты пооткрывали? А разве не смешно после фразы «Логос – это просвет, в котором я просматриваю фюзис как нечто целое и единое» сказать, что это и так всем понятно, а затем на двадцати страницах доказывать, что яблоко – это яблоко? Короче, так. Поступим следующим образом. Вас в группе двадцать один человек. В нашем распоряжении три часа с копейками. Зачет поставлю тем, кого через эти три часа буду знать по имени и фамилии, а как собираетесь врезаться в мою память – дело ваше. Хотите – Аристотеля в оригинале цитируйте, хотите – на губной гармошке играйте, хотите – вприсядку танцуйте.
– А стриптиз? – спросил повеселевший смазливый паренек.
– Что стриптиз? – не въехала с первого раза Олимпиада.
– Танцевать стриптиз можно? Запомните тогда? Меня кстати Дмитрий Родионов зовут.