– А вы уверены, Дмитрий, что сможете меня впечатлить? Мне как-то по душе умные мужчины, так что потрудитесь удивить своим интеллектом.
В результате студенты за три часа получили заковыристый автограф преподавательницы в зачетках и поняли предмет лучше, чем за прошедшие полгода. И удаляясь из аудитории, кто-то произнес: «Философия, оказывается, может быть увлекательной». Порядком подсохшая преподавательница вернула своему внезапному спасителю свитер, искренне поблагодарила и удалилась восвояси, предполагая, что больше в университет не вернется.
Но, как известно, человек предполагает… А не в меру активные студенты располагают.
Группа, с которой работала Олимпиада развернула красочную кампанию у дверей деканата с целью привлечения Олимпиады Ильиничны преподавателем в университет. Поскольку только она вызвала интерес к ненужному, как они считали ранее, предмету.
После многочисленных споров, аргументов и контраргументов Олимпиаду зачислили в штат, и она приступила к миссии сеятеля чистого, доброго, вечного.
Нельзя сказать, что преподавательская судьба складывалась для Олимпиады исключительно гладко. Федор Владимирович, не до конца очухавшийся после свалившего его инсульта и прознавший о прибытии его нелюбимой студентки на его любимую кафедру, оборвал телефоны деканата, ректората или чуть ли не регионального министерства образования, но зарождавшийся в нем маразм стал заметен все большему числу людей.
Да и студенты попадались весьма характерные – с живыми юношами и девушками Олимпиада Ильинична сладила, но роботоподобные заучки ей не поддавались. Едва ли не все их не устраивало: и чрезмерно вольготная манера повествования, и шуточки в адрес величайших умов человечества, и привычка покачиваться на стуле и даже внешний вид молодого специалиста. Олимпиада, покинув стены альма-матер, не предполагала, что вернется в академическую среду, поэтому позволила себе безобидные шалости в области трансформации тела – она сделала парочку малозаметных татуировок. Но если есть желание повозмущаться, даже скромной ласточки на запястье будет достаточно.
Однажды Олимпиада совершила фатальную ошибку – она забыла свои таблетки от тошноты. И как назло студенты вернулись с масштабного мероприятия с соответствующим названием «экватор». Естественно, что пахли они к первому учебному дню не альпийскими лугами и морозной свежестью. Целую пару она продержалась, а в перерыве отправилась вызывать рвоту, чтоб не свалиться от дурных ощущений.
В течение ближайших двух недель с Олимпиадой происходило что-то странное. Точнее с ней все было в норме, а вокруг нее происходили неясные телодвижения. Студенты стали тише – даже самые громкоголосые и болтливые, начальство отличалось излишней обходительностью, а к концу каждого дня на ее столе оказывалась маленькая пластиковая корзинка ягод, чаще всего малины.
К концу той необъяснимой поры к Олимпиаде робко подошла одна из девочек-ботаников, которая откровенно негативно высказывалась о педагогическом таланте преподавательницы и ее глупых попытках сыскать себе дешевую славу, и спросила:
– Вы от нас скоро уйдете, Олимпиада Ильинична?
– С чего вы взяли, Рита?
– Ну… Вы же… Вроде как беременны. В декретный отпуск…
– Я?! Откуда такая информация?
– Просто я недавно видела, как вас тошнит. Токсикоз, я слышала, жуткая вещь.
– Рита, но ведь тошнота может быть вызвана не только токсикозом.
– Еще вы начали носить объемные свитера. Наверное, уже животик округлился. Я понимаю, вы скрываете. Я никому не скажу, – хотя по лицу девушки было видно, что уже рассказала. – Но вы, пожалуйста, пока не уходите в декрет.
– Это почему? – решила поддержать легенду Олимпиада, ожидая, к чему выведет непривычно застенчивая студентка.
– Нам тогда опять Олесю Александровну поставят. А она только кричит и бесится, когда мы неправильно отвечаем. А сама не дает ни нужных знаний, ни ссылок на источники, где можно найти информацию.
– А я, значит, даю?
– Вы сумели заинтересовать, – нехотя призналась девушка.
– Что ж, Рита, приятно это слышать. И можете не беспокоиться – я в декрет не собираюсь. В ближайшие несколько лет точно.