Данил ехал плавно, но при торможении Липа все же проснулась.
– Приехали? – потирая тяжелые веки.
– Да.
Каменный город представлял собой нагромождение невысоких скал и каменных выступов. По легенде некогда здесь высился настоящий городок с живыми людьми. Но по воле безызвестного колдуна люди и постройки обратились в камень.
Липа всегда тихо посмеивалась над безыскусной попыткой сыскать этому месту туристическую славу, но все же любила диковинные места и сладковатый воздух.
Сквозь скалы уже проглядывали сумерки, и Данил развернул машину к той области неба, где поблескивал лунный диск.
– И в котором часу нам предстоит наблюдать чудо природы? – язвительно спросила Липа, обратившись к наручным часам. Часы лишь вредно тикали.
Данил подозрительно медлил с ответом.
– Ты что, не поинтересовался у всемогущего Гугла, когда наступит затмение?!
Обычно уверенный и непробиваемый мужчина отводил взгляд и жевал нижнюю губу.
– Серьезно?! – продолжала верещать Липа. – А оно вообще будет, это затмение?
– Ага.
– Сегодня?
– Ага.
– Блин, Даня, если такое непреодолимое желание вывезти меня в лес, то мог бы подождать хотя бы до мая, чтобы снизить шанс окочуриться. Холодно же!
– Замерзла? – участливо спросил мужчина. Но тут же укоризненно продолжил. – Я предупреждал, чтобы одевалась теплее. Ладно, подожди.
Он выскочил из салона и вернулся с грязным одеялом, выуженным из багажника. Укутав Липу и всучив ей в руки термос, сам он принялся за маслянистый беляш. Его спутница завистливо поглядывала на вредное лакомство, не выдержала и вырвала из мужской пасти кусок ужина.
– Эй!
– Отдай! Художник должен быть голодным. По плану были котлеты с пюре, но ты свой выбор сделал, так что делись.
– Ладно, – протянул Данил. – У меня еще целый пакет разных вкусностей.
Даже если ежедневно питаться в шикарных ресторанах, иногда будет тянуть на сомнительные магазинные пельмени, залитые кетчупом или майонезом. Поэтому гости Каменного города смаковали непривычную для них еду почти час. Данил постарался на славу и набрал в покосившемся ларьке у рынка с десяток разнообразных пирожков и булочек.
Когда с продовольствием и чаем было покончено, Данил протер руки влажной салфеткой и молча завел машину. По дороге домой Липа все же спросила:
– Данечка, а расскажи-ка мне, ты случайно не интересовался, затмение в наших широтах вообще реально было заметить?
Да, они не видели затмения. Как и остальные жители их региона. И еще нескольких регионов на востоке.
– Так, Липа, – показательно строго, – затмение могли наблюдать только в Америке. Но что тебе мешает почувствовать, что ты сейчас в Алабаме, к примеру?
– Мммм, дай-ка подумать… Например, метровый слой снега?
– Допустим. Тогда что тебе мешает польстить моим навыкам дрессировщика и все-таки признать, что я романтик?
– Показушник!
– А ты упрямица! Скажи еще, что тебе не понравилась наша вылазка!
– Понравилась, – призналась Липа.
– Вот! Ты расслабилась, успокоилась. Чем плохо?
Данил не стал откровенничать и говорить, что боится за сохранность своих коленных чашечек, по которым она колотит ночами в нервных припадках.
– Если тебя еще что-то тревожит, просто скажи. Ведь всегда можно сказать. Я могу лишь подозревать, но не залезть в голову.
– Это все из-за увольнения, – спустя минуту молчания отозвалась Олимпиада. – Я даже не боюсь остаться без работы. Я все-таки не дура – соображу что-нибудь. Но мне кажется, что я как-то слишком легко сдалась.
– Липа, – мученически выдохнул Данил, – не думай, что ты сдалась, как какая-то слабачка. Отказ от бессмысленной борьбы – это вовсе не поражение.
Забрав трудовую книжку и последние пожитки из университета, Липа часто задавалась вопросом «Что дальше?», но не озвучивала его. Данил, по-видимому, был менее деликатным, нежели внутренний голос девушки, и поинтересовался:
– Что дальше?
– Может, в горы съездить? Помедитировать?