– Уезжай, Даня. Уезжай в Москву. Работай до потери сознания. И когда-нибудь будешь счастлив от того, что пережил.
– Я люблю тебя, Липа.
– Я знаю… Знаю. Сохрани в себе это чувство, но измени объект, на который его стоит направить.
– У тебя получится так поступить?
– Возможно…
Она отстранилась и долго смотрела в его глаза.
– Данил, глаза – это больше, чем цвет и диаметр зрачка. Ты поймешь.
– Уже понял.
Они решились поставить точку.
Липа сохранит взращенную в ней любовь, навсегда запомнит Данила и соврет, если скажет, что не будет следить за его успехами.
Она выбежала из ветеринарной клиники, пока Данил переговаривался с врачом, и запрыгнула в такси. Дома она облачилась в старый спортивный костюм и направилась в институт.
Спортивный зал уже опустел, но на скамейке запасных сидел нахохлившийся Кирилл. Заметив прибывшую девушку, он порывисто встал и затараторил:
– Олимпиада Ильинична, я звонил, но вы не отвечаете на звонки. Вы обычно в это время всегда на тренировке, а сегодня не появились. Вы раньше предупреждали, если не придете. Я беспокоился. Мы будем заниматься?
Он настолько увлекся речью, что даже не оценил ее вечернего прикида.
– Кирилл, – прервала его Липа. – Я сегодня готова к напряженной тренировке. Настоятельно рекомендую вам меня загонять. Я со спортом дружу через раз, поэтому умотаюсь быстро. Так что дерзайте, юноша!
– Что ж, – он обратил внимание на трико, на которых уже начали вытягиваться коленки, и кислотного цвета олимпийку. – В таком случае для начала рекомендую пробежать десять кругов по залу. И я с вами.
Уже к началу седьмого круга Липа повесила язык на плечо и дышала, как загнанная лошадь. Кирилл же, не привыкший к столь медленному бегу, развернулся к девушке лицом и начал двигаться спиной вперед. Ему хватило наглости подбадривать ее омерзительной улыбкой и нарочито бодрым счетом:
– Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!
Когда Олимпиада выполнила задание и завалилась на скамейку, Кирилл скрылся в тренерской, чтобы вскоре вернуться с бутылкой воды.
– Мой герой! Мой спаситель! Дай мне водички, – тянула она руки.
Вдоволь напившись, Липа услышала:
– Вы объясните свою внезапную тягу к спорту?
– А вы, Кирилл, в психологи записались?
– Нет, но подозреваю, что неспроста вы сегодня в кроссовках и трико.
– Я жду набившую оскомину фразу «Вы хотите поговорить об этом?» и никак не дождусь. Откуда такая страсть к мозгокопанию и душековырянию?
– Да ничего подобного нет. Но в студенческие годы я подрабатывал барменом, так что слушать умею.
– А говорить?
– Что?
– Говорить умеете? Елки-палки, Кирилл, а давай на «ты»! Я ж совсем немного тебя старше. А то заколебалась выкать.
– Я только за! – воодушевился парень. – Но как мне вас… то есть тебя называть?
– Липа.
– Отлично! Липа… И я не понял, что значит, умею ли я говорить? По-моему, это очевидно.
– Я имела в виду твое умение рассказывать. Мне бы хотелось послушать, чем ты жил эти годы после окончания университета. Любопытно узнать, во что ты вырос.
Липа лишь отчасти отводила нить повествования от перипетий прошедшего дня и последних месяцев. Кирилл – часть ее относительно беззаботного прошлого, и девушке хотелось вновь ощутить его легкость. Она жаждала узнать о бывшем студенте, потому что он остался столь же ярким и порывистым, но что-то неуловимое в нем переменилось.
– С этим сложнее, Липа. Я как-то пытался устроиться на работу, где просили написать автобиографию. Меня это задание стопорит. Если бы ты задавала вопросы, я бы ответил.
– Запретные темы есть? – спросила она с ухмылкой.
– Может быть, – в тон ей ответил Кирилл.