– А чего только портрет? Ниже плеч я вас не возбуждаю?
Присутствие в одном предложении слов «ниже плеч» и «возбуждаю», приправленное реальным визуальным образом Олимпиады с весьма соблазнительным «ниже плеч», вызвало пятнистое покраснение щек и расширившиеся зрачки на красивом мужском лице. Такой реакции она и добивалась. Могла бы сказать «привлекаю», вместо «возбуждаю», но именно невнятный сексуальный подтекст пробуждает физиологию и, вслед за ней, смущение. Плюс еще одна добытая эмоция в копилке.
– Вы невыносимы, – скорее устало, чем яростно. – Даже будь я средневековым монахом и противником насилия, я бы ратовал за то, чтобы вас сожгли на костре. Все девушки с разноцветными глазами считались ведьмами. А вы мало того, что ведьма, так еще и подрываете общественные устои.
– А у меня не врожденная гетерохромия, а приобретенная. В детском саду подралась с мальчиком за ведерко в песочнице. Я в него бросила пластмассовую лопатку, а он меня ударил в глаз. С тех пор мой правый глаз остался светло-карим, а левый приобрел серо-голубой цвет. Так что с куклами вуду я работать не умею и с помощью бубна дождь вызвать не смогу.
– Единственное, что достойно в вас внимания, оказалось результатом детской глупости! И почему я все еще трачу на вас время?
– Потому что прежде чем вступить в брак, надо узнать будущего супруга! Вы же не станете разочаровывать студентов? Они там, наверное, уже свадебный подарок нам выбирают.
– Ужас! В последний раз я распылялся на пустые разговоры… никогда!
– Да, вы, пожалуй, правы. У меня сейчас тоже не найдется лишней минутки для душевных бесед. Надо с молодежью репетировать выступления к конференции, – и победно развернулась, ударив кончиком волос в высоком хвосте по мужскому лицу.
Липа знала, что Даниил посетит конференцию. Ему было откровенно плевать на нудных профессоров и натужных студентов, но он уловил в себе странный интерес к молодой преподавательнице. Она на регулярной основе начала выводить его из себя, что разрушало выстроенную им модель эмоционального реагирования. Он ее почти ненавидел и почти боготворил за столь нужную его закостенелой натуре непредсказуемость, стихийность, подвижность.
Олимпиада Ильинична, уверенная в том, что ожидаемый ею зритель появится, за несколько дней по обрывкам знаний и прочитанных в научных журналах статей слепила доклад на тему исторического развития философских взглядов на вопрос свободы выбора. Она построила свое выступление по схеме изложения той или иной концепции и ее применимости к конкретной ситуации – выберет ли современный студент узко специализированный учебный предмет или общеобязательный? Ее искристый зритель понял, в чей огород был этот изящный камушек.
На кофе-брейке он выдернул Олимпиаду из лап Драгана и потащил за собой в укромный уголок между лестницами. Корпус, в котором обитали университетские философы, психологи, культурологи и иже с ними был построен в предвоенное время, поэтому отличался системой заковыристых катакомб.
– Прекрасный доклад, Олимпиада Ильинична! – ехидно оценил он ее старания. – Особенно та теория Сартра о свободе как ничтожении. Как сейчас представляю – наши юные дизайнеры фактически уничтожили себя как специалисты, выбрав в качестве приоритетного не профильный, а обязательный курс.
– Рада, что вам понравилось. Но вы могли вы выразить свое восхищение и при Драгане. Он в некотором роде мой учитель. Он давал мне уроки подготовки к публичным выступлениям.
При упоминании словенского профессора и его близости к Олимпиаде Даниил поморщился, как от сочного лимона.
– Чего вам от меня нужно? – обуздал он свое раздражение.
– Замуж я за вас хочу! Возраст как раз подходящий для замужества и семьи!
– А если серьезно?
– Да я сама серьезность!
– Не признаетесь по-хорошему?
– Неа, – веселилась Липа.
– Ладно, тогда по-плохому. Замуж, значит, за меня хотите… Я вот с большим удовольствием готов поделиться этой новостью с… Как там его?.. А, точно, с Драганом! – но последних словах прежняя бодрость духа внезапно покинула Олимпиаду. – Думаю, он быстренько активизируется, чтобы выкрасть возлюбленную от меня, коварного соблазнителя. А я, какая досада, не побегу вас вызволять из словенского плена. Более того, я готов ему предоставить информацию о вашем адресе и даже адресе ваших родителей, где вы, вероятно, захотите скрыться. У меня приятель работает в полиции, так что немного подергать за нужные ниточки – и вуаля! Я могу узнать любую информацию и рассказать одному настойчивому профессору.