— Я с радостью уступаю его им, — глаза Лайцзе-лу сделались тверже.
— Умоляю, не капризничай. Много раз я говорила с твоим отцом. Он заявил, что лучшее, чего он может добиться для тебя дома — это устроить брак с Шан-Вэем, младшим кузеном императора Даогуана.
Услышав это, девушка застыла пораженная.
— Шан-Вэй болен «болезнью Запада», и каждый об этом знает. Император и его сестра вот уже многие годы пытаются найти кого-нибудь, кто бы согласился пойти за него, и никак не могут!
— Верно, Шан-Вэй слишком много пьет, — ответила Сара, — обычно люди императорской крови должны жениться на принцессах. Император и его сестра в отчаянии. Каковы бы ни были причины, но они верят, что красота и ум жены положительно подействуют на Шан-Вэя, и были бы счастливы женить его на тебе, чтобы ты его переделала.
— Лучше я покончу с собой, чем выйду за него замуж!
— Твой отец не собирается отдавать тебя за него, поэтому нечего драматизировать. Он, однако, напомнил мне, что маркиз де Брага принадлежит к высшей знати своей страны, и потому является подходящей парой для мандарина третьего класса. Кроме того, у него огромное состояние.
Лайцзе-лу перешла на английский.
— Отцу хорошо известно, так же как и тебе, Сара, что я обещала выйти за Джонатана. Мой отец согласился.
— Два года — долгий срок для ожидания. Джонатан не только не приехал, но за все это время ты не получила от него ни одного письма. А это уж и вовсе непростительно, согласна?
— Каковы бы ни были причины, я ему верю!
— Знаю, ты все еще любишь его, и от всего сердца я желаю, чтобы он приехал за тобой. Однако я предупреждаю тебя, терпение твоего отца на исходе. И он не станет ждать слишком долго.
Девушка вызывающе подняла голову, глаза сверкали, но она отлично понимала, что лучше промолчать.
— Не стоит заставлять ждать нашего хозяина, — проговорила Сара, выводя свою подопечную из комнаты и направляясь вместе с ней вниз по широким мраморным ступеням лестницы в картинную галерею, располагавшуюся этажом ниже. Она исполнила свои обязанности согласно пожеланиям Чжао, но все равно ей было очень жаль эту девушку, сердце которой разорвется от боли, когда она наконец поймет, что Джонатан никогда не вернется в Китай и не назовет ее своей невестой.
Царственно восхитительная, Лайцзе-лу произвела сенсацию, когда спустилась к гостям. Довольный дон Мануэль представил ее своим многочисленным гостям — знати из Португалии, Британии и Франции, военным офицерам и богатым торговцам, которые присутствовали со своими женами. Здесь собрались сливки Макао, хотя девушка не имела об этом ни малейшего представления.
Она выжидала, ведя беседы только на наречии мандаринов до тех пор, пока генерал-губернатор не сопроводил ее до обеденного стола и не посадил по правую руку от себя. Затем она улыбнулась седовласой жене генерал-майора британской армии. У той было морщинистое лицо, и она явно не одобряла Лайцзе-лу.
— Леди Уильямсон, — проговорила Лайцзе-лу на своем английском с легким американским акцентом, — надеюсь вам нравится жить у нас в стране?
На мгновение все, кто мог слышать, смолкли от потрясения, поняв, что она говорит по-английски.
Не дав жене генерала времени для ответа, Лайцзе-лу повторила то же самое по-французски, обращаясь к жене дипломата из Парижа.
Дон Мануэль был восхищен и сиял, глядя на девушку.
К этому времени леди Уильямсон обрела способность говорить.
— Сожалею, что не имею разрешения на посещение вашей страны. Как вам должно быть известно, ваш император не допускает иностранцев в Китай.
— О, но Макао составляет часть Срединного Царства, — мягко ответила Лайцзе-лу. — Несомненно, вы заметили, что флаг Срединного Царства развевается рядом с португальским. И, как я понимаю, из пятидесяти тысяч, проживающих в Макао, европейцы составляют менее пяти тысяч.
Дон Мануэль довольно рассмеялся.
— Совершенно верно, мисс Сун, очень разумное замечание, вы удивительно наблюдательны.
Атмосфера немного разрядилась, и хотя дамы по-прежнему не испытывали сердечности, правила хорошего тона вынуждали их включить блистательную дочь Сун Чжао в свою беседу. После обеда, когда женщины удалились, а мужчины остались выпить портвейна, атмосфера вновь накалилась. Однако Лайцзе-лу продолжала первой заводить беседу то с одной, то с другой дамой, так что некоторые из них, восхищенные ее смелостью и умом, потеплели по отношению к ней.
Когда к дамам присоединились мужчины, она увлеченно беседовала с женой британского коммодора об искусстве периода династии Мин. Дон Мануэль сразу же предложил Лайцзе-лу показать свой сад. Отказаться не было никакой возможности, и, когда он взял ее под руку, она с трудом поборола почти инстинктивное желание отстраниться.