естве, в империи, созданной грозным Чингисханом (ок. 1155-1227 гг.) и его внуком Хубилаем (1215-1294 гг.). Итак, на протяжении этих одиннадцати веков падения и взлеты в истории китайского государства сменяли друг друга, но жизнь поэзии никогда не прекращалась. Она была исполнена силы и страдания во времена Троецарствия, блистала россыпью бесчисленных талантов при "Южных" и "Северных" династиях, достигла удивительной глубины и выразительности в эпохи Тан и Сун и, быть может, лишь немного потускнела в период монгольского владычества, обретя, однако, новые оттенки. Что очень важно при этом - нить традиции в китайской поэзии, да и в культуре вообще, никогда не прерывалась. На Западе эти одиннадцать столетий ознаменовались великим переселением народов и победой христианства над язычеством, выходом на историческую арену и распространением ислама. В ближайшем будущем Европе предстояло пережить инквизицию, Реформацию, открытие целого Нового света... В Китае же буддизм, проникший туда еще в I веке, достаточно мирно сосуществовал с двумя исконно китайскими учениями: конфуцианством и даосизмом, подчас создавая с последним удивительный по своей синкретичности сплав. Ни одна другая из проникавших в Китай чужеродных религий - манихейство, несторианство, мусульманство - не оказала заметного влияния на его духовную жизнь. Сравнительно малочисленные завоеватели-кочевники, которым время от времени покорялся Китай, обескровленные собственными победами, довольно быстро переплавлялись в его мощном этническом котле, а их китаизированные потомки воспринимали более высокую культуру побежденных. Конечно, и в китайской поэзии совершались медленные перемены, одни качества и свойства отходили как бы на задний план и заслонялись долгими. Однако никогда не рушилась основная система ценностей; ничто не уничтожалось совершенно, и очень мало что терялось - китайский поэт всегда ощущал себя наследником всех прежних поколений, и при безусловном наличии собственных вкусов и пристрастий это обстоятельство позволяло ему чувствовать некую опору в вечно меняющемся мире, где поэзия оставалась непреходящей ценностью. Впрочем, и сами перемены, потрясавшие средневековый Китай, не затрагивали основ человеческого бытия - события могли быть великими и ужасными, но мир оставался незыблемым и в своей изменчивости, ибо практически не менялся взгляд на него и очень медленно менялись сами люди. Четыре большие эпохи представлены в книге, и каждая из них - целой плеядой славных имен. Нет ни возможности, ни необходимости говорить о каждом поэте - лучше всего скажут их собственные стихи. Однако тот, кто снискал особое место в памяти потомков, заслуживает здесь хотя бы нескольких слов. Среди поэтов так называемой эпохи Шести династий (III-VI вв.) - это, безусловно, Се Линъюнь (385-433 гг.) и Бао Чжао (ок. 414-466 гг.), современники, прожившие разную жизнь, но вставшие рядом в истории китайской поэзии. Стихи Се Линъюня - образец экспрессивного, порой достаточно усложненного стиля. Его яркая личность все время как бы пробивается сквозь средневековую этикетность. Представитель одной из могущественных аристократических и одновременно литературных фамилий, он отдал политической борьбе немалую часть жизни и в конце концов пал ее жертвой. Его стихи полны завуалированных намеков на бурные события тех лет. Но в них же звучит голос человека, дважды покидавшего службу ради "садов и полей", голос художника, расписывавшего монастырские стены и увлекавшегося каллиграфией, взыскующего истины в беседах с буддийскими монахами и тяготеющего к даосскому "недеянию". Се Линъюнь подолгу путешествовал в горах Юга и воспел их дикую красу во многих стихотворениях. Напротив, Бао Чжао не отличался знатным происхождением и в службе не преуспел; литературная слава пришла к нему только через два столетия после смерти - уже в эпоху Тан. Он оказался слишком демократичным для своего времени, когда ценили более "изысканные" стихи. Бао, подражая народным песням юэфу, сетовал на царящую в мире несправедливость, сочувствовал людям простым и небогатым. Умер он, правда, так же трагично, как Се Линъюнь, - кровавая эпоха междоусобных распрей равняла многих. Танская эпоха, ставшая временем расцвета страны и золотым веком китайской поэзии, подарила Китаю подлинных гениев, среди которых Ли Бо и Ду Фу. Первый уже своим современникам представлялся совершенно необычной личностью, человеком не похожим на других. Судьба оказалась благосклонной к поэту: она дала ему могучий талант, восторженных почитателей, богатство, высокое положение при дворе. И вместе с тем жизнь его оказалась свободной от духовных жертв; поэт жил в полной гармонии с самим собой, с удивлявшей окружающих легкостью отказываясь от всего, что стесняло его душевные устремления. Дважды он надолго поселялся в горах, очищая себя общением с природой. Стихам Ли Бо присущи тонкий лиризм, простота, человечность, совершенство формы, свободный полет фантазии - недаром Ли Бо называют "вулканом поэзии". Раскованность и естественность, минимум этикетности стали отличительными чертами его стихов. Судьба Ду Фу сложилась иначе: горе, болезни и нищета были его уделом всю жизнь. Воспитанный в отличие от своего старшего друга в типично конфуцианском духе, он так и не сумел осуществить идеал "благородного мужа": благотворно повлиять на управление страной. Его служебная карьера, начавшаяся слишком поздно, полна неудач и разочарований. Ду Фу много скитался по стране и под конец жизни жил в лодке, не имея другого пристанища. Как никто до него в Китае, он воплотил в слове страдания простого народа, ибо и сам познал бедность, голод и гибель близких. В его поэзии - привкус горечи, отзвук внутренней напряженности. Однако до последних дней жизни его сердце оставалось открытым красоте мира, и он пишет стихи о ветре, о дожде, о прекрасных речных пейзажах. Внутреннее родство с поэзией Ду Фу можно заметить в творчестве одного из корифеев сунской литературы - Су Ши (1036-1101 гг.). Видный государственный деятель, представитель аристократической фамилии, сын и брат крупнейших литераторов своей эпохи Су Сюня (1009-1066 гг.) и Су Чэ (1039-1112 гг.), он почти двадцать лет провел в ссылке, где увидел и пережил многое. Литературное наследие Су Ши огромно - он оставил потомкам несколько тысяч стихотворений и эссе самых различных жанров и тем. Многие из них стали в Китае поистине хрестоматийными - и в их числе "Фу о Красных скалах", вошедшая в нашу подборку. Су Ши жил во времена духовного обновления конфуцианства, решительных административных реформ, в канун грозных испытаний для страны - нашествия чжурчжэней. В его пейзажных стихах подчас слышится резонерство конфуцианца, но с ним соседствуют неподдельная тревога за будущую судьбу страны, сочувствие простым людям. Патриотическая тема, характерная для творчества Су Ши, с особой силой зазвучит позднее у Лу Ю (1125-1210 гг.) и Синь Цицзи (1140-1207 гг.); их время станет роковым для Китая, и поэты разделят страдания народа, преданного своими правителями. Все чаще теперь в традиционных стихах, рисующих картины природы, слышится тема Родины, звучат обличительные мотивы. Быть может, самым тяжелым оказалось бремя, выпавшее на долю Ли Цинчжао (1081-1145), ведь она была лишь слабой женщиной, воспитанной так, чтобы украшать жизнь мужчины, а жить ей пришлось в эпоху крушения Поднебесной. Ни два непохожих периода делится жизнь этой, вероятно, самой знаменитой поэтессы Китая: вначале счастливая и безмятежная, полная поэзии, живописи и красоты, общения с тонко чувствующими поэтическое слово людьми, а после горестная, исполненная лишений, отягощенная смертью любимого мужа и скитаниями на чужбине. Как Ду Фу, она порой жила в джонке, как многие другие, уходила от мира. Рухнуло, исчезло все, что было дорого, но остались поэзия и чистота природы. Стихи Ли Цинчжао лишь малая капля по сравнению с тысячами поэтических произведений Су Ши, Лу Ю, Синь Цицзи и других современников, но они филигранны и удивительны. Как и большинство поэтов сунской эпохи, Ли в основном писала в жанре романса - "цы", создавая текст на уже известную мелодию. Позднее, во времена владычества монголов (XIII-XIV вв.), популярным стал жанр "саньцюй", пришедший в литературу из глубин городских кварталов. Ария, "саньцюй", тоже писалась на какой-то полюбившийся всем мотив, но это была следующая ступень в эволюции стиха: здесь протест против регламентации и общение с простонародной литературой достигали той черты, когда поэтическое произведение уже переставало считаться "изящным словом", литературой в прежнем высоком смысле, манифестацией Великого Дао в мире людей. Стихи "саньцюй" трактовались как "вульгарные", для них не были уже действительны строгие каноны классической литературы - зато в них влилась свежая кровь жизни. По сути дела, это было нечто совсем новое. По словам известного китайского историка литературы Чжэн Чжэньдо, "среди затихшей безжизненной поэзии вдруг появились обновляющие силы, засверкавшие сотнями искр, словно после долгой тьмы вырвался из-за туч золотистый луч солнца, словно после суровой зимы пронесся восточный ветер, принеся первые побеги" {Чжэн Чжэньдо. Иллюстрированная история китайской литературы ("Чатубэнь чжунго вэньсюэ ши"). Пекин, 1957, с. 727.}. Читатель даже в переводе ощутит своеобразие "саньцюй", с их естественностью, простотой языка, свежими