— Дети миллиардера! — подумал Шерлок Холмс, и немного отодвинувшись назад, осмотрел свои револьверы. Затем снова занял прежнее место, чтобы посмотреть на начинающееся торжество.
Один из желтолицых негодяев притащил дочь миллиардера, одетую лишь в легкое одеяние; ее прелестное личико было искажено ужасом и страхом.
Следом за нею второй китаец волочил сына несчастного богача и, точно кучу тряпок, бросил его на пол прямо перед идолом.
Опять начался танец и дикий рев идолопоклонников, а потом, по знаку предводителя, все стихло. Одетый в китайский костюм преступник Ту-Синг выступил вперед и правой рукой указал широко раскрытое брюхо идола.
— Богатый Доннелль не уплатил требуемого выкупа! — ревел он и перекошенное желтое лицо его выражало необузданную дикость. — Он призвал на помощь полицию! Наше терпение иссякло. Пусть же бог ада Футо, примет свои жертвы, да хранит он нас милостиво и да содействует нашим начинаниям! Швырните их в огонь!
Отчаянный крик сорвался с уст несчастной девушки, к ней присоединился жалобный вопль мальчика. Два негодяя схватили детей и собирались бросить их в брюхо дракона, когда сверху раздался громовой возглас:
— Стой!
И рядом с огромной головой отвратительного чудовища появилась стройная фигура Шерлока Холмса, с револьверами в руках.
— Бросьте их в брюхо великого бога! — еще раз крикнул предводитель шайки, не обращая внимания на окрик сыщика, но в тот же момент свалился пораженный пулей.
Поднялась страшная суматоха. Выстрел за выстрелом раздавался с головы идола и один преступник за другим падал окровавленный на пол. Оставшиеся в живых, спасая свою жизнь, бежали, охваченные паническим страхом.
Шерлок Холмс соскочил с возвышения и в несколько секунд освободил пленников от связывавших их пут. Затем, вместе с ними, поспешил наверх к той двери, через которую вошел в подземный храм.
Поднявшись по лестнице, они увидели взвод полицейских, и среди них комиссара Кнорра.
— Ну и молодец же вы, м-р Холмс! — встретил сыщика комиссар с деланной улыбкой, не гармонировавшей со злобным выражением его лица. — Опять вы отняли у нас добычу, и мы с печалью будем глядеть вслед уплывающему золоту, которым счастье наградит вас!
— Да, да, милейший Кнорр, — возразил великий сыщик за это излияние, — к несчастью, многие заслуги оцениваются слишком поздно! Быть может, и вам потомство воздаст то, чего не признают современники! Но об этом потолкуем после, а пока будьте добры послать кого-нибудь за каретой, в которой можно было бы отвезти этих бедных детей к их убитому горем отцу!
Инспектор Кнорр сейчас же отдал соответствующее распоряжение и потом снова, не без гордости, обратился к сыщику:
— Несколько человек этой шайки мы успели изловить, и хотя они довольно основательно подстрелены, но все же не уйдут от кары закона. Самое главное то, что мы избавились от этих негодяев и, хотя на время, желтолицые мерзавцы оставят нас в покое!
Сыщик и спутники его тем временем вышли на улицу, где уже стояла карета, на козлах которой восседал полисмен.
Картина улицы, сравнительно с предыдущими днями, резко изменилась. Пестрый китайский хлам, которым торговали, исчез, точно его сдунул ветер, я вместе с ним исчезли и сыны Неба. Лишь изредка виднелась одиноко развивающаяся в воздухе лента, покрытая китайскими письменами, указывавшая, чему служили раньше опустевшие лавчонки и лотки.
Сыщик сначала усадил в карету молодую девушку, потом все еще не вполне пришедшего в себя мальчика и затем сел сам, кивнул головой комиссару Кнорру, и карета покатила по разбитой мостовой узкой улицы.
Миллиардер Джон Доннелль в мучительной бессоннице лежал на шелковых подушках. К чему было все его огромное состояние, которое, как он раньше думал, давало ему возможность исполнить всякую прихоть, всякое желание? Он предлагал полиции чудовищные суммы, чуть ли не превышавшие выкуп, который требовал от него за несчастных детей клуб «тринадцать боксеров», но ничто не помогло.
После полудня жар, изнурявший все эти дни его организм, спал, и мысли его немного прояснились, хотя тело было изнурено до крайности. Он в тысячный раз проклинал себя, что последовал совету комиссара Кнорра, давшему такие дурные последствия для всего дела.
Уже час назад он выслал лакея из комнаты, ожидая благодетельного сна, но сон бежал его глаз.
Если он и смыкал на минуту глаза, то расстроенное воображение рисовало ему ужасные картины: то ему представлялось, что дети его уже убиты и бледные их призраки с укором глядели на него, причем бескровные губы их шептали над самым его ухом: «Отец, твоя гордость и самомнение погубили нас! Деньги для тебя были дороже нас, твоих детей!» В ужасе вскрикивал несчастный и просыпался, обливаясь холодным потом. Печальная действительность успокаивала его на время и давала надежду на более благополучный исход.
Снова забывался он беспокойным сном, и снова начинали проноситься перед ним полные ужаса фантастические картины. Снова слышались ему голоса его несчастных похищенных детей: «Отец! отец!» — как наяву раздавался испуганный голос его любимца, Роберта, — «помоги нам! Спаси нас! Нас убивают… Скорей отец!..» Как помешанный, вскакивал тогда несчастный страдалец и, дико озираясь кругом, проклинал тот час, когда он послушался Кнорра и доварился ему. Наконец, такая пытка стала ему не по силам, и он слабой рукой повернул выключатель над кроватью и осветил комнату. Накинув легкий халат, он стал ходить из угла в угол, чтобы скоротать время.
Приблизительно через четверть часа, он услышал стук колес приближающейся кареты. Что она несла с собой? Разбитый несчастьем, он уже мысленно видел себя у подъезда, встречающим окровавленные тела своих детей. Эта мысль ужасала его.
Облокотившись на подоконник, бедный богач смотрел в окна, чтобы поскорее узнать, в чем дело.
Карета подъехала к подъезду, Джон Доннелль разглядел в темноте, что на козлах сидел полисмен.
Он потерял всякое самообладание. Дрожа всем телом, пробежал через анфиладу комнат и спустился по покрытой коврами мраморной лестнице к входным дверям.
Дверцы кареты открылись, из нее вышел стройный мужчина, а за ним легко выпрыгнула молодая девушка и мальчик.
Доннелль узнал своих детей и с криком радости бросился к ним.
Шерлок Холмс не хотел мешать счастью отца и детей и тихо отошел к карете. Он шепнул полисмену свой адрес и уже собрался уехать, когда Джон Доннелль окликнул его.
— Стойте, м-р Холмс! Я вас узнал. Вы, как я слышал, всегда такой великодушный, не захотите меня оскорбить! Спаситель моих детей так не уйдет из моего дома! — и он почти силой втащил сыщика в дом.
Прислуга высыпала к подъезду и повсюду царило всеобщее ликование.
Несмотря на поздний час, был сервирован роскошный ужин, зазвенели бокалы с искрящимся шампанским и все пили за здоровье великого сыщика, которого миллиардер уверял в своей бесконечной благодарности.
Уже брезжил рассвет, когда Шерлок Холмс, наконец, явился к себе домой.
Шерлок Холмс проснулся довольно поздно после хорошего, восстановившего его силы сна. Одевшись, он вышел к завтраку.
Поздоровавшись с начальником, Гарри сообщил новость, возбудившую полный его интерес.
— Комиссар Кнорр недавно телефонировал мне, что после вчерашних успехов, он намеревается сегодня еще раз посетить логовище преступной китайской шайки, чтобы там установить факты, необходимые для осуждения оставшихся в живых китайцев. Он спрашивает, не желаете ли вы, начальник, принять участие в этих обысках?
Шерлок Холмс подумал немного.
— Мы пойдем вместе, сообщи об этом м-ру Кнорру. Через четверть часа оба сыщика вышли из дома и спустя короткое время добрались до Иннов.
Перед домом взад и вперед ходил полисмен в своей типичной синей форме с войлочной каской на голове. Он вежливо сообщил, что м-р Кнорр уже прибыл и производит осмотр подвальных помещений.