Счастливый Бониве не отходил от monsieur Duboy, он был в него влюблен, он был полубогом для француза, которому отныне не зачем было продолжать свою деятельность коммивояжера. О, нет! Благодаря Дюбуа, он откроет сам фабрику, он купит замок, он немедленно женится, он на первых же выборах будет баллотироваться и, конечно, будет избран депутатом… А там… кто знает, — министром, президентом… Это так хорошо звучит: «President de la Republique Francais Raoul de Bonnivet…» Частицу de, конечно, можно прибавить, имея состояние в полмиллиона. И всем этим он обязан monsieur Duboy… О, если бы он знал, чем он может отслужить ему… Ничем, — он знает. Но он надеется, что monsieur Duboy не откажется принять от него хлеб-соль в Марсели…
Напрасно Будимирский отказывался своим решением высадиться в Бриндизи, отсутствием подходящего костюма, которого он решил не делать раньше Лондона, где его ждут дела, Бониве не только вырвал у него согласие, но снял мерку с него и протелеграфировал ее из Суэца лучшему портному в Марсели, уверяя, что к приходу «Indo-Chine», к утру, все будет готово, monsieur Duboy с его «очаровательной супругой» проведут день в кругу семьи и друзей Бониве, а вечером с экспрессом отправятся через Париж и Лондон. Бониве телеграммой же сообщил родным и невесте о том, что неожиданно возвращается богатым человеком, сообщил и причину внезапного обогащения и приказал устроить в такой-то день великолепный банкет в «Café de la Paix» на Каннебьере, приготовить роскошный букет для madame Duboy и т. д.
В Суэце, перед входом в Средиземное море, Будимирскому еще раз пришлось переодеться по сезону: стоял чудный ноябрь, и плавание вплоть до Бриндизи не было нарушено ни бурей, ни даже свежим ветром.
Только когда «Indo-Chine» обогнул Сардинию и переменил курс прямо на Марсель, задул испанский муссон, и стимер сильно потрепало.
В Марсели на пристани друзья и родные Бониве устроили ему и Будимирскому царскую встречу с букетами, шампанским и речами и уличные badauds недоумевали, какой такой министр или знатный иностранец touche lе sol de France с такой помпой.
Триумфатор Будимирский был счастлив и доволен собою выше меры, но Иза расставалась с «Indo-Chine» грустная, задумчивая, — здесь больше трех недель она не знала горя, Будимирский не пил до безобразия, ничья кровь не была пролита, она была окружена славными, симпатичными людьми… Что ждет ее впереди? Еще «восемь лун» осталось ей быть спутницей в жизни этого злодея, к которому приковала ее судьба…
В лучшей марсельской гостинице они отдохнули, переоделись (фрак и все прочее действительно были готовы для Будимирского), а в 2 часа он в качестве виновника торжества входил в «Café de la Paix», где речи и вино лились рекой до вечера, — Бониве все сумел сделать en grand, а невеста его, скромная девушка, миловидная Жанет Кузен, очень полюбилась Изе.
В 9 часов вечера они уже мчались в экспрессе. Ночью мелькнул Лион, Макон, Дижон, утром они пили кофе в Париже, пересели в Nord-expresse, перед вечером переправились через покойный Ла-Манш и около 10 часов вечера лихой хендсом-кэб вез их по окутанному туманом Лондону на Нортумберланд-Стрит, в роскошный и монументальный «Continental-Hotel»…
XV. Начало реализации всех грез — Трильби
Швейцар монументального отеля даже не поднялся открыть дверь при виде одинокого хендсома с двумя седоками, двумя чемоданами и саками.
По телеграфу ни для кого номера не были заняты, — Будимирский упустил из виду эту необходимость, и знатных путешественников нельзя было предполагать в этой скромно явившейся на хендсоме чете. Два boy'я подхватили легонькие чемоданы и свертки Изы и Будимирского и внесли за ними в вестибюль, где другие boy'и, помощники швейцара, лакеи и клерки из бюро с любопытством осматривали иностранцев, очевидно, ошибшихся адресом, — им нужно было куда-нибудь в Boarding House ехать, туда, в дешевые кварталы, за Оксфорд-Стрит. Будимирский их всех поразил.
— Manager, please! — громко потребовал он управляющего.
— Он в бюро, — ответил один из boy'ов.
— Так что ж вы думаете, что я за ним пойду? Крикните его сюда, да поскорее, — приказал Будимирский, а сам, предложив руку Изе, прошел в Reading Room, громадную залитую электрическим светом читальную залу, где за простынями-газетами дремало два-три янки, запоздавшие в театр, не знавшие, как убить время, и не имевшие своего клуба.
Импонирующий тон Будимирского подействовал, и через минуту перед ним стоял «манаджер», солидный джентльмен, который прекрасно сошел бы за директора департамента. Развалясь на диване, Будимирский, говоря с ним, заставил его стоять перед собой все время… Управляющий покраснел до корней волос, но… приказания, которые он услышал, были такого рода, что он постарался скрыть свою краску усиленными поклонами… Приехавшему из колоний джентльмену нужен был апартамент, floor, в бельэтаже, в четыре-пять комнат, особая прислуга мужская и женская от отеля, независимо от которой джентльмен просить manager'а, как человека опытного, подыскать ему хорошего выездного для него и грума для барыни, которые поедут с ними на континент через несколько дней. Две кареты, приличные вполне, должны быть с утра готовы. Если можно, — поставить в спальную несгораемый денежный шкап. Ужин, который он закажет, подать наверх. Вместе с этим прислать адреса всех лучших поставщиков…
— Ведите, — закончил Будимирский, подымаясь.
В вестибюле армия прислуги на сей раз встретила глубокими поклонами Будимирского, перед которым вприпрыжку бежал управляющий. Предложенный авантюристу аппартамент был настоящим уголком королевского дворца, и Будимирский только головой кивнул, услышав, что посуточно он ходит по 15 фунтов… Наутро обещана была и касса.
Через полчаса Будимирский, хорошо поужинав и выпив, занялся выпиской адресов мужского и дамского портного, каретника, ювелиров, поставщика белья и т. д. и т. д., а Иза, уставшая и с недоумением приглядывавшаяся к незнакомой ей английской отельной обстановке, с наслаждением улеглась в согретую специальной грелкой руками опытной maid кровать, в спальне, освещенной ярким пламенем камина. На новом месте, осаждаемый тучами мыслей, Будимирский не скоро заснул, — ему нужно было многое обдумать, приступая к реализации тех грез, ради которых он не остановился пред целым рядом преступлений…
Поздно заснувший Будимирский, однако, рано проснулся, бодрый и свежий, и горячо поцеловал тоже не спавшую Изу.
— Ну, здравствуй, царица моя! У пристани мы, а?
— Не знаю…
— У пристани, у пристани, моя красавица… не бойся… То, что тебя мучило до сих пор, не повторится, довольно. Теперь у тебя одна забота — придумать и сделать подходящую оправу для моего брильянта. Я тебе в этом сейчас помогу… — Он еще раз поцеловал ее, оделся, позвонил, приказал подавать breakfast и позвать, или manager'а, или клерка «поумнее».
Пришел сам управляющий, и мистер Дюбуа приказал ему немедленно предложить закройщице Редферна явиться сюда за заказом, за образцами и рисунками.
— Кстати и мне портной нужен, — но портные high life'а не публикуются, знаю, им клиентов искать не приходится, а я в Лондоне давно не бывал, — вы знаете кого-нибудь?
— Пуль с Гровенор Сквера, портной принца Уэльского, должен удовлетворить вас, сэр!
— Прикажите явиться немедленно, а вот этому, — Будимирский указал на West End'ский магазин готового платья… — прикажите привезти мне выбрать несколько пар платья, пока тот не сошьет.
Будимирский плотно позавтракал, и Иза, выпившая чашку молока и съевшая кусочек ветчины с гренками, с удивлением смотрела, как он проглотил целую гаддок9, пяток яиц, около фунта ветчины и несметное количество поджаренного с маслом хлеба.
Часов в 9 он успел уже выбрать приличный редингот, утренний сьют, гавелок и макинтош и минут на 10 предоставил себя в руки известного мистера Доунинга, закройщика от Пуля, тогда как в соседней гостиной велась серьезная беседа между Изой и непомерных размеров француженкой с нормандским носом, madame Louise, правой рукой Редферна в Лондоне. Вокруг них разбросаны были горы материй, кружев, перьев и повсюду валялись модные картинки, к которым, впрочем, m-me Louise относилась с презрением… Она сама создавала моды. Двумя-тремя ловкими движениями она драпировала торс Изы волнами материи, перетягивала бюст, там и сям прикалывала кружева, накидывала буфы из газа и воланы, подметывала стеклярус и в какие-нибудь пять минут, действительно, создавала если не костюм, то прелестный эскиз его… Она скомбинировала уже ей очаровательное matinee, два выездных костюма, два вечерних, один официальный, два домашних и один бальный, когда Будимирский вошел и приказал добавить еще один вечерний и один выездной костюм и три пардессю. Одобрив сделанный Изою выбор нескольких шляп и потребовав, чтобы один из выездных костюмов ее, именно черный суконный, был готовь coute que coute завтра рано утром, Будимирский оделся и отправился в город. На Пикадилли он остановил карету и — из магазина в магазин, побывал во многих, покупая цилиндр, шляпы, перчатки, белье, духи и т. п., пока не добрался до придворного ювелира Беннета. Здесь он выбрал чудное ожерелье из жемчуга, другое из брильянтов с рубинами, чудные кабошоны для серег, три баснословно дорогих браслета, полный изумрудный прибор и редкую по красоте диадему из рубинов, с несколькими крупными брильянтами… По мере того как он выбирал, клерк, начавший продавать ему, позвал старшего клерка, этот послал за управляющим, а последний вызвал по телефону самого хозяина, к счастью находившегося в двух шагах, в городском отделении «London and County Bank».