Однако долго плюсы пребывания в Москве я перечислять не мог — не хватало фантазии. Остановился на пункте номер двадцать два: в большом городе продается куча сувениров. Больше придумать я так ничего и не смог.
Впереди оставалось еще больше половины пути. Чтобы как-то занять голову, я принялся смотреть по сторонам.
Природа как природа. Если бы не знал наверняка, то и не догадался бы, что это далекое будущее. Самые обычные деревья, характерные для средней полосы.
Вот только пагубное влияние человека не так заметно. Чистый воздух, густая растительность, бабочки летают, птички поют. Интересно, есть ли здесь дикие звери? Вопрос актуален, потому что я безоружен.
Как только доберусь до города, раздобуду бластер. А ведь еще множество вещей надо купить. Я решил составить список первоочередных покупок. Однако преуспел здесь еще в меньшей степени, чем при перечислении достоинств Москвы.
На сей раз двадцати двух пунктов не набралось. Не набралось и просто двух — в список вошел один-единственны'й бластер, после чего мой творческий потенциал иссяк окончательно и бесповоротно.
И ведь понимаю же, что куча вещей нужна! А каких именно — сообразить не могу.
Я принялся вспоминать, что прежде всего стремились раздобыть герои многочисленных боевиков, оказавшись в экстремальных условиях.
Во-первых, оружие. Но про него я и без фильмов сообразил.
Во-вторых, еду. Но пропитание я буду покупать по мере необходимости, в городе с этим проблем нет. Забавно, похоже, это еще один пункт в списке достоинств Москвы, о котором я не подумал раньше. Но сейчас проблема пропитания передо мной не стоит.
Кроме оружия и еды герои боевиков стремились добыть всякие мелочи: спички, сигареты, спиртное. Но все это мне не нужно.
Промучившись еще минут десять, я пришел к выводу, что в большинстве фильмов герою для выживания всегда хватало мини-арсенала, навешенного на себя.
А еще говорят, что искусство — отражение жизни! Может, боевики — это не искусство? Или отражение не в обычном зеркале, а в кривом?
За такими размышлениями я и не заметил, как на горизонте показалось поселение. Пара десятков домиков, кучкующихся чуть в стороне от дороги на Москву. Все домики — из биопластовых плит. Покрашены дома в самые разные оттенки коричневого и зеленого.
Все строения небольшие, в один-два этажа. Из длинных низких построек на краю селения раздается мычание, видимо, местные не удовлетворяются одной синтетической пищей.
Приближаясь к деревне, я заметил в кустах несколько пар внимательных глазенок. Должно быть, местная ребятня заинтересовалась путником, но подойти в открытую опасаются. Не показывая, что заметил их, я медленно иду по тропинке, опустив лицо. Однако краем глаза внимательно смотрю на кусты.
Наверное, из-за этого не сразу услышал мальчишечьи голоса:
— Вот он! Вот он!
Я повернул голову на звук. Несколько парнишек лет десяти-двенадцати вели старика. А ребятишки-то не промах! Заметили незнакомого человека, идущего к деревне, выставили дозор в кустах и сообщили взрослым.
— Здравствуйте! — Я решил не ждать, пока старик обратится ко мне. Надо показать, что настроен я мирно, зла не желаю.
— Здравствуй, путник.— Старик оглядел меня цепким ВЗГЛЯДОМ. Оценивает, пытается понять, кто я такой, зачем пришел.
— Я турист! — поспешил успокоить я старика.— Заблудился. Первый раз в будущем.
— Ага. Заблудился, значит,— Похоже, старик не поверил ни единому моему слову.— А как звать тебя, турист?
— Саша. То есть Александр.
— Александр, значит. Ну а меня здесь зовут просто дед Иван. Староста я тутошний. И куда ж ты теперь направляешься, турист?
— Да мне бы в Москву попасть. Вы не подскажете, как мне лучше до нее добраться? — Нельзя показывать, что я знаю дорогу. И без того легенда о заблудившемся туристе трещит по швам.
— Шоссе видишь? Вот ежели вдоль него идти в ту сторону,— старик показал рукой направление,— то к Москве и выйдешь. Часов за шесть и дойдешь. А ежели какой транспорт остановишь да с водителем договоришься, так засветло в городе будешь.
Я собирался спросить, нет ли транспорта в деревне. Однако старик заговорил снова:
— Да только на дорогах всегда народ шальной. Ежели не хочешь в канаве с развороченной черепушкой валяться, то лучше у нас заночуй. А с утра Никола товары на ярмарку повезет. С ним и доедешь.
Хоть дед Иван и просек, что я не турист, но опасным он меня не считает. А может, просто заманивает? Ночью прихлопнут, все добро себе заберут? Да нет, чушь. Вон за спиной у старика мужики стоят. Все с бластерами. Если бы и задумали недоброе, то уже и порешили бы. Чего им ждать?
Нет, надо всерьез подумать о своем психическом здоровье. А то недолго и паранойю заработать.
— Спасибо вам за гостеприимство.
— Не за что. Ляжешь на сеновале. Сейчас тепло, не простудишься.
— А у вас тут и сеновалы есть?
Несмотря на общую пасторальность происходящего, данный факт меня удивил.
— Конечно. Без них как же? Корова, она не человек. Она всякую синтетическую гадость есть не будет. Ну пойдем, мил человек. Подкрепишься с дороги, старого человека разговором потешишь. А то у нас в деревне какие новости могут быть? Уж по сотне раз все происшествия обсуждены. У кого какие поросята уродились, кто спьяну в канаве заснул. В городе не так, там жизнь хоть и суетная, а все ж веселее. Вот только деревенскому там долго жить невмоготу.
Дед Иван направился в глубь деревни. Я последовал за ним.
— А вы, значит, и в городе бываете? — спросил я.
— Ой, мил человек. Я за свою жизнь где только не побывал. И в прошлом был — в твоем, значит, настоящем. Но годы уже не те. Вот и остается только разговорами тешиться. И не то чтоб слишком скучно, дел-то у старосты хватает. То на коров какая болячка нападет, то генераторы поломаются. За всем уследить надо. А то еще шальные люди чужое добро захотят своим сделать. Особо скучать некогда. Но вот без свежих новостей, без новых впечатлений тяжко. Информационный голод.
Последние слова из уст деревенского старосты резанули ухо. Мне еще раз пришлось напомнить себе, что на дворе не шестнадцатый век и даже не родной двадцать первый, а вторая половина двадцать четвертого.
И, даже вспомнив, какой сейчас год, я не могу отделаться от впечатления, что попал не в будущее, а в прошлое. Впечатление не развеивают ни биопластовые стены домиков, ни бластеры на поясах моих провожатых, ни коммуникатор на руке деда Ивана.
Коммуникатор натолкнул меня на неожиданную мысль.
— Дед Иван, а почему вы Сетью не пользуетесь? Вот и решилась бы проблема информационного голода.
— Эх, молодые! Все вы такие — раз проблему можно решить, то ее нужно решить, А вот какие последствия это вызовет, вы не думаете. Впрочем, это и хорошо... Старики-то только о последствиях и могут думать. В идеале, конечно, надо бы молодежи и старикам совместные решения принимать, так чтобы чрезмерная ретивость первых компенсировалась осторожностью других, и наоборот. Да только такой симбиоз редко возможен. Старики считают молодежь всю сплошь глупой, да и молодежь о стариках нелестно отзывается. А для полноценного сотрудничества себя-то смирить надо, осознать, что у другого есть преимущества перед тобой.
Даже если бы старик и не сказал раньше, что ему пришлось посмотреть мир, об этом можно было догадаться. Видно, что в свое время он довольно долго общался с «городскими». И сейчас, когда у него появился собеседник из города, старые речевые навыки ожили. Изменился и его лексикон, в речи появились «ученые» словечки, изменилось и построение фраз. Правда, изредка проскакивают «деревенские» обороты. Видно, давно старик не говорил с «городским».
— Это вы верно сказали, дед Иван. Немного людей, которые готовы признать, что человек другого возраста, или социального положения, или образа мышления имеет какие-то преимущества.