Почему? Не знаю, мысль вырвалась сама из темных глубин подсознания.
Может быть, дело в обычном соревновательном духе, в желании доказать, что я лучше? Нет, тут что-то другое. Вот только что? Еще раз будь неладна интуиция.
Что мне известно наверняка? Мать девочки ушла в лес искать Иришку, как только узнала об исчезновении девочки. Случилось это совсем недавно, до этого Марфа думала, что девочка играет у подружек. И только когда пошла к ним, чтобы напомнить Иришке о том, что пора спать, узнала: девочку никто не видел с тех пор, как она днем вместе со всеми собирала грибы.
Марфа ушла, не предупредив никого. Когда узнали об исчезновении девочки, ветеран деревенского ополчения Семен-киборг взял трех своих собак и отправился разыскивать Марфу — негоже бабе одной по лесу шастать, мало ли что. А кроме того, и Иришку поискать надо.
Ушел он совсем незадолго до того, как я привел Иришку. Так что у меня есть все шансы найти Марфу раньше, чем он. Зачем это нужно? Не знаю. Нужно, и все тут, приму это как аксиому — без доказательств.
Итак, все по полочкам я разложил, цели и задачи предстоящей операции определил, теперь можно приступать к поиску.
Воспользуюсь старым проверенным методом — наблюдением со спутника в инфракрасном режиме. Так, похоже, эта одинокая красная точка и есть Марфа. А вот это пятно, состоящее из четырех точек,— Семен и три его собаки. Еще одна красная точка — это я. Теперь нужно как можно скорее достичь Марфы.
Еще раз взглянув на точку, изображающую мать Иринки, и точку, изображающую меня, я бодро зашагал. Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая. Так пишут в учебниках геометрии.
Может быть, так оно и есть, когда речь идет всего лишь о двух красных точках на термальной карте местности. Но вот когда речь заходит о самой местности, да еще о пересеченной, то кратчайшее расстояние, как правило, бывает очень даже кривым.
Об этом я вспомнил, когда едва не ухнул в болото. Я перебрал все возможные спектры, заставляя чип прогонять изображение с сенсоров очков через все возможные фильтры, однако так и не обнаружил надежного способа отличать твердую почву от трясины.
Раз в этом мире вся цивилизация впала в Средневековье, то и использовать надо примитивные инструменты. Породив эту гениальную мысль, я принялся выламывать палку, чтобы щупать перед собой почву.
Это оказалось совсем не просто. Дерево (кажется, это была молодая рябина) с хрустом сломалось у самой земли. Однако, несмотря на то что теперь ствол можно спокойно положить на землю, отделить его от корня мне так и не удалось. В месте перелома ствол расслоился на отдельные волокна, но дальше дело не пошло — волокна оказались крепкие и рваться не пожелали категорически.
Ножа у меня с собой нет — я оставил в деревне и рюкзак, и большую часть походного снаряжения. Собирался налегке дойти до Марфы и привести ее в деревню, однако совсем забыл, что лес — это не городской парк.
«В этом мире нужно пользоваться примитивными средствами»,— еще раз напомнил я себе. По-моему, более примитивных инструментов, чем ногти и зубы, придумать нельзя.
Ногти мне не помогут ничем — я стригу их очень коротко. Правда, данной гигиенической процедуры я не выполнял больше недели, но ничего путного за этот срок у меня не отросло.
А вот рвать древесные волокна зубами оказалось очень удобно. Уже через несколько минут в руках у меня оказалась хорошая палка, а во рту — противный привкус. Бедные бобры, они должны постоянно ощущать эту горечь на языке. Обрывать ветки я не стал — пятно из четырех точек упорно приближается к одинокой точке, нужно спешить. Задрав подгрызенное дерево кроной вверх, как знамя, я храбро направился через болото. Возможно, гулять по болоту — одно удовольствие, если дело происходит днем и в руках аккуратно обструганная ветка орешника, а не бревно с ветками. Мне же пришлось совсем не сладко.
Во-первых, серая муть режима ночного видения хорошо позволяет различать силуэты, но совсем не годится для того, чтобы вглядываться во влажную грязь перед собой.
Во-вторых, крона дерева оказалась чрезмерно массивной. Не тяжелой, нести такой груз я могу и одной рукой. Но массивной. А так как основная часть массы дерева оказалась выше той точки, за которую я его держу, то при каждом моем шаге оно начинало заваливаться то вправо, то влево. Пришлось взяться за ствол обеими руками в.разных точках.
Но, даже применив знание законов рычага, я не слишком сильно облегчил себе жизнь. В итоге мне пришлось идти с большой осторожностью — иначе в один прекрасный момент дерево завалилось бы набок и утащило бы меня с твердой кочки в топкую трясину.
Кроме того, дерево оказалось слишком неповоротливым, и нащупывать с его помощью дорогу совсем не просто. Каждое движение заваливает крону в одну сторону, а конец, которым я прощупываю почву, в противоположную. Приходилось прицеливаться очень тщательно, чтобы ощупать именно то место, куда я хочу наступить. Да и держать равновесие в таких условиях оказалось затруднительно.
И третье — комары. Тучи кровожадных кровососов, этих шестилапых вампиров, кружатся вокруг меня, то и дело сладострастно впиваясь дрожащими от возбуждения хоботками в шею, в лицо, в руки.
Отгонять их я не могу — ведь обе руки заняты деревом. Сначала я пробовал двигать теми частями тела, которые атакуют кровососы. Вертел головой, чтобы согнать комаров с шеи. Корчил гримасы, чтобы спугнуть насекомых с лица. Шевелил пальцами, стараясь не уронить дерево,— крепко сжимал ствол и снова расслаблял кисти.
Однако комары не особо реагируют на это. Самые трусливые или те, кто уже успел насытиться, улетают, сердито жужжа. Однако на их место прилетают другие — голодные и злые. Похоже, мои конвульсивные телодвижения лишь привлекают их. Логично, если жертва еще дергается, значит, в ней много крови, собратья не успели выпить ее досуха.
И самое страшное — чем сильнее я корчусь, тем сильнее колыхается дерево. В итоге я решил, что пусть уж лучше меня заживо съедят кровососы, чем я бултыхнусь в трясину. Конечно, обе эти смерти неприятны. Но все-таки лучше быть растерзанным дикими комарами. Это почти так же почетно, как умереть в честном бою.
Идти стало труднее. Количество надежных кочек уменьшилось, в голове начало мутиться от болотных испарений. Руки устали. Конечно, я человек сильный и выносливый, но попробуйте-ка сами подержать на вытянутых руках бревно с листьями. Посмотрим, на сколько вас хватит.
Кроме того, палка слишком сильно втыкается в почву. Если я щупаю твердую землю, то она уходит на несколько сантиметров и приходится тащить ее обратно. Для этого нужно совсем по-другому расположить центр тяжести тела. Но менять позу, переступать на скользкой кочке, когда одна нога и так держится еле-еле, довольно сложно. Вдвойне сложно, потому что нужно удержать дерево, которое от каждого движения заваливается в сторону.
А если, щупая землю, я попадаю палкой в трясину, то она, не обнаружив ожидаемого сопротивления, ухает в глубину. Приходится быстро отступать (стоя на скользкой кочке!) и тянуть палку на себя.
Пока мне удавалось подхватить дерево до того, как оно выскользнет из рук и бултыхнется в трясину. Но рано или поздно это произойдет. И тогда я останусь без палки-щупалки, а без нее на болоте делать нечего.
Интересно, как долго мне идти, прежде чем я выберусь на твердь земную? Найти ответ очень просто — нужно только скачать из Сети топографические карты местности. Там обозначены все болота. Надо было сделать это с самого начала, когда я только подошел к болоту. А лучше всего, когда я только отошел от деревни. Но все-таки лучше поздно, чем ухнуть в болото.
Карта выдала неутешительный ответ — болота простираются почти до того места, где сейчас стоит Марфа. Если буду продолжать путь, то дойду только к утру.
Это меня не устраивает. Пятнышко из четырех точек почти достигло одинокой точки. А ощущение, что я должен успеть раньше, усилилось, хотя и не стало более конкретным. Надо — значит надо. И никаких комментариев моя интуиция давать не собирается. Значит, нужно возвращаться на твердую землю и обходить болота посуху. Долго. Но если ломиться напрямую, то получится гораздо дольше.