И лишь по одной причине мне показалось, что я смогу уловить слова. Слишком много пришлось испытать моей психике. Еще немного в таких условиях — и я не только голоса буду слышать, но и начну леших видеть и с русалками говорить.
Точки стали чуть ярче — особенно точка-Марфа. Оба красных пятнышка пришли в движение. Что именно происходит, сказать не могу, слишком мало информации. Но я отчетливо ощутил, как нарастает напряжение. Кажется, даже собаки встрепенулись.
Точки по-прежнему что-то говорят друг другу. Вот только теперь не столь мирно, эмоции так и хлещут. И эмоции новее не положительные.
Точки как-то странно дернулись. Кажется, одна из них накинулась на другую.
— Нет! — донесся до меня женский крик.— Семен, не надо!
Неужели у меня уже галлюцинации начались? Ведь невозможно же услышать слова, наблюдая за термальной картой!
Через секунду я понял, что картинка со спутника тут ни при чем — слова до меня донес ветер. Я подбежал уже достаточно близко, чтобы полагаться на собственные органы чувств, а не на спутник.
Я включил режим наложения термальной матрицы со сканера очков на картинку ночного видения. Сквозь мелькание стволов в серой мгле показались ярко-красные пятна Два из них, имеющие вертикальную конфигурацию, явно борются. Другие три пятна бродят по кустам, интенсивно обнюхивая местность.
— Стоять! — закричал я.
Деревья расступились, я выбежал на небольшую поляну. Теперь я смог рассмотреть Семена — до этого я видел его только как маленькую точку или большое, но размытое тепловое пятно. Теперь же я могу увидеть и черты его лица, тем более что это самое лицо повернуто ко мне.
Крепкий плечистый мужик. Черты резкие, волевые. Всю нижнюю часть лица скрывает то ли короткая бородка с усами, то ли длинная многодневная щетина.
Даже в серой мгле режима ночного зрения видно, что глаза у него горят сумасшедшей яростью. Впрочем, ярость вполне оправданна — я только сейчас понял, от какого занятия оторвал его.
— А ты еще кто такой? — хрипло рявкнул Семен, продолжая прижимать Марфу к дереву.
— Неважно. Отпусти ее или будет хуже.
— Кому будет хуже? Тебе? Ребята, взять его! Последняя фраза была обращена к собакам. Повернувшись в их сторону, я увидел «ребят».
Это собаки?! Пока они были лишь точками на термальной карте, такими страшными не казались.
Чем же надо кормить псов, чтобы они так вымахали?
На меня несутся три монстра, каждый почти с бегемота размером. Вот только бегемот не умеет так шустро бегать. Да и клыки у него не такие страшные.
Рефлексы, вбитые изнурительными тренировками в спинной мозг, спасли мне жизнь. Сознание еще не успело вникнуть в ситуацию, оценить перспективы и составить план действий, а тело оказалось уже в нескольких метрах от прежнего места.
Пока я находился в воздухе, подброшенный этим невероятным прыжком, мысль успела скользнуть в меню чипа и активизировать нужную программу. Как хорошо, что я подвесил боевой модуль на «горячий» вызов!
Собственноручно написанная всего четыре дня назад программа властно протянула свои щупальца в каждый уголок моего мозга.
Ритм сердца стал ровнее и мощнее, по и без того разгоряченному телу разлилась волна жара, каждый удар сердца стал отдаваться болезненной пульсацией в каждой клетке. Мышцы, подрагивающие от усталости, стали двигаться ровнее, скорость сокращений увеличилась — это включилась фильтрация моторных нейроимпульсов. Вот только и боль от перенапряжения стала слишком острой — нельзя сделать четче сигналы, идущие от мозга к мышцам, не затронув обратные сигналы.
Мой дикий прыжок завершился, я мягко опустился на землю. Перекувырнулся, уходя от атаки самой проворной собаки. Программа в это время прошлась по моему мозгу вплоть до самых дальних закоулков, заставив каждый нейрон сосредоточиться на битве. Миллионы клеток объединились единой целью — выжить, спастись, обезвредить, убить.
Сознание взорвалось сотнями информационных потоков, мозг, всколыхнувшийся до самых глубин, разразился ментальным ураганом. Готовые решения возникают сами, мне остается самое сложное — выбирать оптимальные.
Выйдя из кувырка, я уже держу в руках здоровенную палку. Розовая оскаленная пасть несется на меня, поблескивая капканом клыков. Черное пятно носа подрагивает. Именно туда я и направил удар. Нос — самая уязвимая точка на теле собаки. Даже если собака с бегемота ростом, такой удар выведет ее из строя.
Громкий хруст ломающейся палки заглушился еще более громким хрустом ломающихся черепных костей. Впрочем, собака умерла вовсе не из-за травмы — ее убил болевой шок. Все-таки у собак в носу больше нервных окончаний, чем в любом другом органе.
Оба выживших пса одновременно прыгнули на меня. Я отчетливо понял, что любой уход назад закончится для меня плачевно. Тогда я рванулся вперед, проскочив между двумя огромными тушами.
Оказавшись позади собак, я обернулся — звери еще не вышли из прыжка и до сих пор висят в воздухе. Резко подавшись вперед, я ухватил одну из собак за задние лапы. Изогнулся, крутанул руками.
Сдвинуть такую тушу, несущуюся с огромной скоростью, непросто. Силы рук вполне хватило — сейчас из моих мышц выжимаются все резервы. Но масса моего тела оказалась слишком мала. По всем законам физики меня отшвырнуло па несколько метров.
Но я все-таки добился своего — мохнатое тело крутанулось и ударилось черепом о ствол дерева. Третий зверь уже метнулся на меня. После падения я все еще лежу на земле. Увидев несущуюся на меня махину, я попытался отпрыгнуть.
Но не успел. Мохнатое тело придавило меня, в лицо ударила струя горячего смрадного дыхания. Обеими руками я принялся отталкивать от себя морду, которая уже в предвкушении разверзлась, демонстрируя все свои клыки.
От ужасного запаха, бьющего прямо в лицо, начало мутить. На лицо капнула слюна. Язык, высунутый наружу, почти коснулся моего носа.
Но все же мне удалось удачно удержать пасть в нескольких сантиметрах от лица. Понимая, что зубами меня не достать, пес принялся молотить лапами. Я начал вертеть головой, уклоняясь от ударов. Но все же пару раз пес задел меня когтями.
Поймав момент, когда его лапа в очередной раз оказалась в воздухе, чтобы вновь обрушиться вниз, я крутанулся и выскользнул из-под туши.
Убегать бесполезно — пес вцепится в меня прежде, чем я встану на ноги. Ударить из такого положения я тоже не могу. Не раздумывая, я прыгнул зверю на спину. Он испуганно дернулся. Чтобы не упасть, я вцепился в шкуру. Пес запрыгал, меня затрясло. Правая рука, ухватившаяся за шерсть не слишком крепко, сорвалась, скользнула вниз. Пес в этот момент прыгнул особенно сильно, я машинально вцепился в его мускулистую шею и изо всех сил прижался к собаке, чтобы не свалиться.
Как только я вновь укрепился верхом на псе и. опасность свалиться уже не грозила, у меня оказалось достаточно времени, чтобы осмыслить ситуацию. Как мне повезло, я чуть не закричал от радости.
Выждав, когда будет трясти не так сильно, я слегка отпустил правую руку, продел ее под лапой пса и потянул ладонь вверх, зафиксировав на затылке зверя. Затем проделал то же самое левой рукой. После этого я сцепил пальцы обеих рук в замок. Поудобнее уперся переплетенными ладонями в позвоночный столб собаки и напряг руки.
Почуяв неладное, пес упал на бок и принялся кататься по земле, надеясь стряхнуть меня. Но я только сильнее надавил.
Хрустнув, позвоночник поддался. Голова неестественно болтнулась. Собака попыталась заскулить, но из ее пасти вырвалось лишь сдавленное хрипение. Еще несколько секунд животное конвульсивно дергалось, подмяв меня своей тушей, а затем затихло.