В обменниках с ним разговаривали не очень-то любезно. Костик начинал с того, что справлялся, кто работал вечером в пятницу шестнадцатого января. Он обошел все семь обменников. В двух с ним вообще не захотели общаться. В одном как раз попал на кассиршу, которая работала в тот вечер, но ужасно напугал ее своей просьбой вспомнить девушку, изображенную на фотографии. Как ни странно, именно на ней Зоя выглядит наиболее адекватно. У самого Костика ее фотографий нет, если не считать немногочисленную серию, где она малость пьяненькая и так дурачится, что ее трудно узнать. Можно было бы порыться вчера в Зоиной квартире — но тогда этой идеи у него еще не было… В общем, в обменнике ее не признали. То ли Зоя там не была, то ли кассирша испугалась выговора от своего начальства. Паспорт там никогда не спрашивают — Костик знает это по собственному опыту, — так что посмотреть список клиентов тоже не удалось.
В четырех оставшихся нужная смена не работала, и никто помогать ему не стал. Без особой надежды на успех Костик записал, когда и в каком обменнике он теперь должен появиться, чтобы встретиться с пятничными кассиршами, и поехал домой.
Даша обживала новое жилище. Все здесь было непривычное, не ее. Ремонт, сделанный еще под руководством отца, превратил обычную квартиру в дом безногого инвалида, которому без посторонней помощи надо и мыться, и унитазом пользоваться, и одеваться-раздеваться, стирать, гладить и прочее, и прочее. Поэтому все было переделано под Дашку. Ванны не было вообще, душевой кабины в привычном понимании тоже, везде поручни да ремни-держалки, как в трамвае, и широченные дверные проемы без дверей, чтоб можно было свободно въехать на коляске…
Все это ужасно раздражало и мешало. Очень нервировало отсутствие зеркала, в котором можно увидеть себя в полный рост. Даже в ванной, чтобы причесаться, обработать рану над бровью, нанести на лицо крем, приходилось присаживаться и заглядывать в зеркало из положения сидя, как будто заискивая.
От нечего делать она начала обследовать хозяйство. Перетряхнула вещи, с удивлением обнаружила, что сестра покупала довольно дорогое белье. И где она находила эти фирмочки, в которых все волокли ей на дом! В шкатулке с побрякушками нашла два материных колечка — одно с аметистом, другое с лимонным топазом, которое помнила с детства. Решила было обидеться, но потом вспомнила свои обгрызанные, словно из другой жизни ногти, из-за которых никогда не носила колец, и обижаться на мать не стала. Полюбовалась красивыми пальчиками и снова подумала, почему идея гелевых ногтей не пришла ей в голову раньше, в «мирное», так сказать, время. Сколько раз подносила палец ко рту, но, почувствовав твердый гелевый панцирек, оставляла в покое. Вообще уход за ногтями превратился для нее в захватывающее развлечение. Каждый день она покрывала их новым лаком, благо нашла целую батарею флакончиков от нежно-розовых до кроваво-черных.
Заглянула в компьютер, одним глазом хотела посмотреть, над чем работала сестра, и увлеклась. Это был почти законченный перевод любовного романа. Героиня — женщина за тридцать, — не боясь одиночества, бросает и бросает своих мужчин в надежде встретить идеал. Оригинал романа лежал тут же на письменном столе, и Даша с интересом начала сравнивать английский текст с переводом. Да, сестре нужно отдать должное. Хороший перевод.
Приключения героини заинтересовали, и с английской книжкой в руках Даша прилегла на диван. Завершить работу сестра не успела совсем немного. Осталось страниц двадцать пять. Она полистала книгу, и пришла в голову мысль предстать перед издательством в образе Даши-переводчицы.
Она работала три дня, почти лишив себя отдыха. Валерка звонил два раза, но ее обуял творческий зуд, и терять время на разговоры с ним не хотелось. Перевод то казался неплохим, то вдруг переставал нравиться. Сколько раз перечитывала — все находила какие-то шероховатости. То «что-чтобы» начнет повторяться через каждое предложение, то «сказал-сказала» привяжется, то порядок слов не понравится, то вообще зазвучит по-дурацки на русском! Неизвестно, как долго она, подобно героине романа, искала бы идеал, но позвонили из издательства. За работой приехал курьер, который забрал перевод, отдал Даше новую книжку на английском и вручил конверт с деньгами — двадцать девять тысяч семьсот рублей. Что это за сумма — оплата за предыдущий перевод, или какой-то долг издательства, или аванс, — она не спросила, чтобы не попасть впросак. Откуда она знает, какие там были предварительные договоренности…