Катерина посмотрела прямо в глаза Слуцкому полным ужаса взглядом и отрицательно покачала головой.
— Не слушайте меня! Я сама не знаю, что говорю. — Она закрыла руками лицо, потом снова посмотрела на Слуцкого. — То есть вы хотите сказать, что она, — Катерина понизила голос, — на самом деле не Даша, а Зоя?
— Разве Даша могла ходить?
— Зоя, Зоя, Зоя… — покачиваясь взад-вперёд, тупо повторяла Катерина. — Зоя жива, а умерла Даша? Даша умерла. Её убили. — Она глуповато улыбнулась. — Зоя с Валерой убили Дашу?
Катерина вдруг расхохоталась. Смотреть на неё была невозможно — маска смеха на лице и совершенно пустые глаза производили жуткое впечатление. Слуцкий, понимая, что она не в себе, налил в бокал воды и попытался заставить её выпить. Она отстраняла его руку, но он снова подносил бокал к её губам. Вода стекала по подбородку, заливалась за воротник кофточки и, попав наконец в рот, вызвала сильный приступ кашля. Катерина поперхнулась. Иван Антонович легонько стучал по её спине, и кашель стал утихать. Затихла и Катерина. Он помог ей перебраться в кресло и снова наполнил для неё водой бокал.
В дверях стоял Валерий.
— Почему это вы так уверенно говорите, что парочка убила Дашу… Зоя с Валеркой убили Дашу?.. Да я, если хотите знать, вообще никакого отношения к этому не имею. Мы с Дашкой дружили, и мне бы в голову такое никогда не пришло!
Он вдруг бросился в ванную, выволок оттуда девушку и грубо толкнул к дивану. Она зацепилась ногой за ковёр и чуть не упала, но удержала равновесие и с равнодушным видом села на диван, прикрывая коленки полами коротенького халата. В сторону Валерки даже не взглянула.
— Ты руки-то не распускай! — гневно одёрнул его Слуцкий. — Рассказывай лучше, как так получилось, что вы сговорились!
Валерка испуганно посмотрел на Ивана Антоновича.
— Да я вообще сначала ничего не понял. Их же тогда весь дом видел. Она вся побитая была, в синяках, над бровью рана, шов даже накладывали. Но главное — всё как у Дашки! На коляске, ноги неподвижные… Это я потом её вычислил. Она и призналась мне, что убила сестру из-за денег. — Он обращался только к Слуцкому. — Вы ведь только Дашин дедушка, не её. Значит, Дашке от вас деньги, шмотки, поездки там разные. Может, ещё что… А ей фиг?
Катерина слушала Валерку и вдруг повернулась к Слуцкому, который так и остался стоять у стола, тяжело опираясь на спинку стула.
— Теперь вы понимаете, как Вася был прав, когда отказывался от вашей помощи?! Конечно, ему и в голову не приходило, что случится такая трагедия, но что ваши деньги породят зависть, соперничество и злобу, он предполагал с самого начала! Какой же он был умный и мудрый, а я, дура баба, всегда думала — преувеличивает, просто не понравились вы очень друг другу тогда… Как же он был прав! Как прав… Это я во всём виновата.
Взглянув на дочь, она хотела было ещё что-то сказать, но запнулась и растерянно замолчала, видимо, подбирая ей имя. После того что она узнала, называть её по-прежнему невозможно, но назвать именем похороненной сестры — ещё больший абсурд. Все эти сомнения легко читались на лице Катерины. Слёзы катились градом. Она с надеждой заглянула Зое в глаза, будто сейчас всё волшебным образом разъяснится, и дочь скажет, что просто её разыграла.
— Прости меня, — сухо и спокойно сказала Зоя. — Но от истерик, пожалуйста, избавь. Что вы все хотите, чтобы я сделала?
Её уверенный тон сбил Слуцкого с толку. Он смотрел на бледную девушку, судорожно сжимавшую руками голые коленки, и не мог понять, что поражает в ней больше — жестокая расчётливость или глубокое и покорное отчаяние, затаившееся в глазах.
— Ты, девочка, со своей-то жизнью не справилась, а позволила себе забрать чужую. За это, конечно, придётся ответить. Но скажи мне, неужели участь прикованного к коляске инвалида, даже живущего в достатке, привлекательнее жизни здорового активного человека?
Зоя молчала. Неподвижно сидела на диване, сосредоточенно изучая узор на ковре. На вопрос Ивана Антоновича ответил Валерка:
— Ха! — словно очнувшись, выдохнул он. — А вы решили, она на всю жизнь в коляске останется? Не на ту напали! У этой аферистки всё продумано было. Она ведь уже сказала вам, что улучшение почувствовала. Месяца через три-четыре на ноги встала бы. Тем более при таком лечении, Иван Антонович, на которое вы, как бы, добро дали — уколы по тысяче долларов за ампулу, массаж, питание… Потом курорты пошли бы разные…
Катерина не стерпела его наглого тона.
— Ты говоришь о ней с лютой ненавистью! Если так к ней относишься, почему назвался её женихом? Заставлял тебя кто?