нет,не получается стишок,ну и ладно,хрен с ним,лучше перекуримсигарету «Прима»,а потом —запишемпервое,что плеснёт сюда в голову:
ХУАНХЭ.
21
Чья лодка, вóлнамишурша, как листьями,
скользит под кожей:не так ли уплывёт
душа, когда заснётна брачном ложе?
Когда уснёт на брачном ложе, чьё сердце выплывет: дыша?
22
23
«Слушай, осень, а ты хороша:у тебя между листьев душа —что ты хочешь,душа золотая…»
«Я хочу половину Китая,жёлтым мелом метёный восток,в голове золотой бугорок:он блестит и царит в голове,там, где осень,а может – и две».
24
Не снимайдождясо щёк,ну,пожалуйста,ещё,ну, скажи:
в жизни —жизнь,поживём —увидимжизнь!
что жемыувидим?
– после дождичкав субботув блеске дождичкапруды:
двеосенниезаботы,
двеосенниеводы.
25
…дождик в каплях: «да-да»,а одна: «ад-ад»(это в силе обратная осень)…
26
В семье дождя листва луна желтейв числе осенних китайских новостей.
Нет, я не длился вчера этой осени ночью одной. Я слушалкак дети дождя шелестят за стеной, поют, обращаяськ родным и любимым шумящих деревьев ветвями сновидцамв ненаглядной своей красоте… словно бабочка бьётся в аорте…
Просто мёртвые так не поют. Только ангелы очень поют, отпускаядруг друга на землю на небесного веса верёвках в редком облакеласточек, в маленьком блеске маслин. Товарищи маи, товарищи вёсны,товарищи вёсла и цапли в воде – вот бывает, что так напевают.
Звучат непонятно, поют о руках и богинях, похоже на то,как если бы я пробегал под рекою Салгира, квадратно-осеннейлуной осветлённый, печальный, весёлый, больной… бородадо утра вырастает чуть-чуть, мягко плешь серебрится монеткой…
Сутулый очкарик, бледен, слаб, дождевою водою, как ветром, волнуем,наделённый библейским кустом бороды, я торжественно сплю наяву,подражая дождю бормочу, облачённый в себя, опьяняясь античностихами, чьи слова – города под водой… или нет —
журавли кораблями… Что ж, печально весёлый, я крестиком в стороныруки раскину китайской в рубашки пустых рукавах (а на сердце —свеча и просфорка), я, незримо качаясь на жёлтых и чёрных иного
эфира волнах, подержу в голове Персефонку… Пускай православный,
но всё же… Пускай я крещёный, но всё-таки часто мне хочетсяосенью верить каким-то богиням красиво-ночным, в теле плоти собойзасыпая, все их тёплые руки, как листья, к лицу прижимать, на весудрагоценных верёвок теплеть, а богиням – облизывать пальцы…
И не то, что б хотелось слезами молиться на женские частидождливых богинь молодых, но всё-таки хочется временем частохоть бы издали в Таврике слышать как чьи-нибудь дети поройпоют за китайской по цвету, из-за листьев осенних, стеной:
«Богини левая рукабела,как в мае
облака,
а праваярука —червоннаярука,
а третия рука —невидима пока,
а третия рука —
невидимапока…»
27
Как гитара осенней порой,зов луны над моей головой:в дождевеющих вечером рощахптицы оловом горло полощут.
Даже в птицедождливаякровь —переводит на осеньлюбовь,
как буддиставнебрачнаяосень,превращённая в цифру —108.
Это есть восковые сады,свет туманныйот низкой воды,
желтизна где-то около года,журавлиное слово —«свобода»,
и осеннее слово —«любовь»,и дождянок отцовская кровь…
Отвечай,дождевая красотка,хороша лис мороженымводка?
Ты ли —ласточкав сердце пустомс косоватымкитайским хвостом?
Ты звезда,бузинаили птица,дождевая под кожейводица?