– Ну, взять на окраинах тоже нечего. – Немного расстроено протянул Стефан. – Вот разве только девок…Вот только куда их потом девать? Не домой же везти…
– Дык это да, твои жены, они того, расширения гарема одобрят вряд ли. – С отчетливым оттенком зависти прогудел Святослав, на данный момент оставшийся почти без работы. От парусов, баллона с паром и такелажа из-за воздействия алхимического пламени осталось так мало, что этого материала вряд ли бы хватило на хороший носовой платок. – Им троим небось итак мало. Вот только чевось ты никаво из сваво гарема в поход то не взял?
– Не, ну имею я право хоть на войне от исполнения семейных обязанностей как следует отдохнуть?!
Стремительно теряющий высоту «Котенок» прошел через центр идущего в атаку флота и лишь огромным мастерством Анны можно объяснить тот факт, что судно в итоге так никуда и не врезалось. А то раздавили бы бронированные мастодонты хрупкий самодельный кораблик как пить дать. Или дали бы бортовой залп не посмотрев, что на пути траектории снарядов терпящий бедствие летательный аппарат находится. Однако, автоматрон была все же мастером своего дела и единственной серьезной неприятности для экипажа, если не считать подходящей к логическому завершению борьбы с огнем, стало случайное вражеское ядро. Правда, оно целых трех человек убило, буквально разорвав двух новобранцев, прежде чем оторвать ноги третьему и выкатиться за борт, однако подобные потери следовало считать приемлемыми. Олег, увы, ничем помочь пострадавшим не смог. Ставшие первыми жертвами вражеского снаряда китайцы почти лишились сердца и легких, усеяв свои потрохами случившихся рядом товарищей, а последний помер на месте от болевого шока. И по какой-то причине, разбираться с которой у целителя не было времени, попытка экстренной реанимации успехом не увенчалась.
Летучий корабль проскрежетал своим брюхом по земле даже ближе к городской окраине, чем это предполагала Анна. Фактически он совершил аварийную посадку уже на чьем-то приусадебном участке, лишь пары метров не доехав до стен крытой гнилой соломой покосившейся развалюхи, куда лично Олег постеснялся бы и курей поселить. Тем удивительнее был тот факт, что практически одновременно с окончанием движения судна округу заполнил многоголосый и буквально ввинчивающийся в уши нечеловеческий вой, полный невероятной боли, звериной тоски и какого-то неизбывного ужаса.
– Это кто там так надрывается? – Забеспокоился Олег, вслушиваясь в полные смертной муки вопли. – Мы что, кого-то раздавили?
– Ну, не то чтобы совсем раздавили…Но оказались к этому очень близки. – В голосе по-прежнему цепляющейся за внешнюю обшивку борта Доброславы слышалось довольно несвойственное для оборотня сочувствие. – Понимаешь, тут кто-то свою собаку к деревцу привязал. А мы его снесли и сейчас её хвост где-то под нашим днищем. Представляю, как это больно! Тут и когда наступят то со всей дури, уже звезды видишь, ну а если аж целым кораблем наехать…
– Ну и ладно, заживет…Как на собаке. – Облегченно пошутил Олег, которого совершенный ими акт беспримерной жестокости по отношению к несчастному псу не слишком расстроил. Это ведь было однозначно лучше, чем приземлиться на какую-нибудь дурынду, рванувшую из дома при виде идущего на посадку горящего судна с дитем на руках, да под падающий корабль ребенка с испуга и выронившего. Тем более, все произошло случайно. Учитывая же количество ремонтных работ, требующихся «Котенку» после еще не до конца потушенного пожара, собака свою компенсацию получит объедками, выброшенными командой за время вынужденной стоянки. – Слушай…А это точно просто собака? Чего-то у неё голос слишком уж громкий и пронзительный, обычное животное так орать не может. Да и предчувствия у меня какие-то нехорошие.
Олег не то, чтобы боялся…Просто ощущал опасность. Меньшую, чем во время артиллерийского обстрела, но большую, чем если бы его взял на прицел один единственный человек. И своей интуиции имеющий дар предсказателя боевой маг привык верить. Она уже не раз ему жизнь спасала.
– Выглядит как собака и пахнет как собака. – Оборотню в данном вопросе можно было верить на слово. Она не одну собаку в подобных делах съела, причем возможно в самом прямом смысле слова. Перевертыши вообще были не слишком разборчивы в еде, из всей возможной пищи отдельно выделяя только человечину или плоть близких к людям созданий вроде эльфов или гномов. Такая позволяла им насытиться, набраться сил и заживить полученные раны куда быстрее, чем обычная трапеза. И когда оборотень оказывался на грани смерти, то сознание у него практически отключалось, а телом управляли инстинкты. Своих от чужих обычно они все-таки отличали…Но бывало и так, что начинали путать. Или не оказывалось рядом никаких съедобных чужих. Потому то и относились к представителям этой расы окружающие с серьезной настороженностью. – Хотя знаешь, примешивается к вони её немытой шерсти довольно сильный аромат железа и пороха…