Ни под каким видом не просиживать стулья ни в каком офисе
Не жениться.
Пункт последний особо оговорил М.Р. Маллоу. Он вывел последнюю букву и поставил точку. Когда он поднял голову, то встретился с прищуренными глазами компаньона.
– Эх, мы! – засмеялся Д.Э. Саммерс. – Самое время покупать электрические пластины – для освежения памяти!
И он быстро написал:
Всю жизнь мотаться по свету.
Разбогатеть.
Купить дом.
Приходить и уходить, когда вздумается.
И чтобы никто никогда не смел бы сказать нам ни единого слова.
М.Р. долго хлопал ресницами, глядя на эти слова.
– Где я это уже читал? – спросил он.
– И слушать рэгтайм, – продолжал Джейк, – и петь в ванной, и завтракать в постели с книгой. А на завтрак – пломбир.
Компаньон все еще моргал, и он прибавил:
– Ну, положим, на завтрак я бы теперь предпочел, скорее, кусок мяса. Но и от пломбира не откажусь. Так что не знаю, как вы, сэр, а у меня все в силе.
– Ах ты черт! – прошептал М.Р. Маллоу. – Сколько же прошло лет? Пять?
– Четыре.
– Ой, мама! – вскочил Дюк.
И помрачнел. Миссис Маллоу ничего не слышала о своем приемном сыне с самого Сан-Франциско. Сначала ей не могли сказать про бордель, затем – про ясновидение и дамского Меркурия, и, уж конечно, про Джулию Дей и унизительную процедуру с дегтем, которой подвергли двоих джентльменов, когда правда вылезла наружу. Она ведь могла об этом читать, или, что еще хуже, узнать у кого-нибудь из знакомых. Затем ей ничего не сообщили о «Музее-аукционе “Знаменитые вещи”», о фармацевтических экспериментах, о брошюрах «Как получить предложение руки сердца» – и так далее. Дюк часто думал, что можно было бы соврать только наполовину, сказав, что, мол, журналист – но тогда мачеха неминуемо захотела бы что-нибудь прочесть. А это… Словом, ее трудный пасынок предпочел молчать обо всем, и сам не заметил, как прошло четыре года.
– К Рождеству, – решительно сказал он, – я напишу ей что-нибудь такое, в чем не стыдно будет признаться. Как, черт возьми, хорошо некоторым быть для своих паршивой овцой!
Паршивая овца долго курила.
– Да, – сказала она, наконец, – не позднее, чем к Рождеству нужно будет ей написать. А значит, и…
С этими словами Д.Э. Саммерс обернулся. Его уже некоторое время раздражал шум. Столик компаньонов стоял в дальнем углу, и оба не особенно любопытствовали, чем заняты посетители. А посетителей явно занимало что-то интересное. Что-то, что происходило у стойки, и из-за чего там собралась толпа.
Немолодой человек лежал на полу, поджав ноги и закрывая локтями голову. Двое мужчин, один сухощавый, похожий на испанца, второй – толстый, светловолосый, оба модно постриженные, били его ногами. На обоих были черные нарукавники. «Компаньоны, – понял Дюк. – Это их заведение».
Тем временем Д.Э. Саммерс сунул руки в карманы.
– Вдвоем – это для надежности, что ли? – ехидно поинтересовался он. – Боитесь не справиться, ребятки?
«Будут бить», – понял М.Р. и молча встал рядом с ним таким образом, стараясь, чтобы выглядеть именно «рядом», а не так, как будто спрятался у Д.Э. за спиной.
– Эти молодчики бессовестно разбавляют прекрасный, старый «Уилсон»! – с возмущением заявил человек на полу, и поспешно прикрыл лицо.
Один из двоих вытер со лба пот, как будто ему пришлось долго и тяжело работать, и повернулся к Д.Э. Саммерсу.
Драка началась тут же. Первый схватил Д.Э. за грудки и тот отлетел, свалившись на стол навзничь. Нервированный Маллоу приложил Первого стулом. Пока тот поднимался, Второй схватил его за плечо, развернул к себе и с размаха ударил в лицо. Дюк не остался в долгу, добавил подножку и оба свалились на пол. Вскочив, М.Р. как следует пнул своего противника и, увернувшись, отскочил за столик. Второй тоже вскочил, но Дюк сделал обманное движение вправо. Вправо-влево, влево-вправо – разъяренный хозяин бара попробовал достать его поверху, но Дюк успел пихнуть стул, и Второй с проклятиями грохнулся на пол. На сладкое он получил по хребту тяжелым предметом. Тяжелым предметом оказался соседний столик и за него с той стороны держался Д.Э. Саммерс. Который краем глаза увидел положение дел, собравшись ударить им Первого.
С Первым дело обстояло куда хуже. Двое джентльменов метались по бару, уворачиваясь, подсовывая ему под ноги стулья и опрокидывая столы. И каким-то образом с ним не получалось провернуть любимый маневр: «сделать дяде вилку». Это выражение они придумали еще на китобое, тогда, после драки в Кейптауне. Мужик оказался настоящим бандитом и разбежаться в разные стороны не давал.