кланяются друг другу на понтонном мосту
и ласточка на чайной ложке
подносит высоту:
сердечные капли, целебный настой.
Впрочем, в Китае никто не болеет: небо умеет
вовремя ударить
длинной иглой.
н есчастен,
кто беседует с гостем и думает о завтрашнем
деле;
несчастен,
кто делает дело и думает, что он его делает, а не воздух и луч им водят, как кисточкой, бабочкой, пчелой; кто берет аккорд и думает,
каким будет второй, —
Несчастен боязливый и скупой.
И еще несчастней,
кто не прощает:
он, безумный, не знает,
как аист ручной из кустов выступает, как шар золотой
сам собой взлетает
в милое небо над милой землей.
10.
^В ели к рисовальщик, не знающий долга
кроме долга играющей кисти:
и кисть его проникает в сердце гор, проникает в счастье листьев, одним ударом, одною кротостью, восхищеньем, смущеньем одним
он проникает в само бессмертье
и бессмертье играет с ним.
Но тот, кого покидает дух, от кого
отводят луч,
кто десятый раз на мутном месте
ищет чистый ключ
кто выпал из руки чудес, но не скажет: пусты чудеса! —
перед ним с почтением
склоняются небеса.
(16)
нежностью и глубиной —
ибо только нежность глубока, только глубина обладает нежностью —
в тысяче лиц я узнаю,
кто ее видел, на кого поглядела
из каменных вещей, как из стеклянных
нежная глубина и глубокая нежность.
Так зажигайся,
теплый светильник запада,
фонарь, капкан мотыльков.
Поговори еще
с нашим светом домашним,
солнце нежности и глубины,
солнце, покидающее землю
первое, последнее солнце.
12.
М ожет, ты перстень духа, камень голубой воды,
голос, говорящий глухо
про ступенчатые сады, —
но что же с плачем мчится
крылатая колесница,
ветер, песок, побережье,
океан пустой —
и нельзя проститься,
негде проститься с тобой.
О, человек простой —
как соль в воде морской:
не речь, не лицо, не слово, только соль, и йод, и прибой —
не имея к кому обратиться, причитает сам с собой:
может, ты перстень духа,
камень голубой воды,
голос, говорящий глухо
про небывалые сады.
(18)
13.
н еужели и мы, как все,
как все,
расстанемся?
Знающие кое-что
о страсти быстрее конца,
знающие кое-что
о мире меньше гроша —
пусть берут, кому нужен, —
знающие, что эта раковина — без жемчужин, что нет ни единой спички, свечки, плошки, кроме огня восхищенья
знающие, откуда приходят
звучанье и свеченье —
неужели мы расстанемся, как простые невежды?
Не меньше, чем ивы вырастать у воды, не меньше, чем воды
следовать за магнитом звезды, чем пьяный Ли Бо заглядывать
в желтое, как луна, вино
и чем камень опускаться на дно, любящие быть вместе —
неужели мы расстанемся, как простые скупцы
и грубияны?
(19)
14.
лейте отвечает флейта,
не костяная, не деревянная, а та, которую держат горы
в своих пещерах и щелях, струнам отвечают такие же струны
и слову слово отвечает.
И вечерней звезде, быстро восходящей, отвечает просьба моего сердца: ты выведешь тысячи звезд
вечерняя звезда,
и тысячами просьб
зажжется мое сердце,
мириадами просьб об одном и том же: просыпайся,
погляди на меня, друг мой вдохновенный, посмотри, как ночь сверкает...
(20)
15.
П о белому пути, по холодному звездному облаку, говорят, они ушли и мы уйдем когда-то: с камня на камень перебредая воду, с планеты на планету перебредая разлуку, как поющий голос с ноты на ноту.
Там все, говорят, и встретятся, убеленные
млечной дорогой.
Сколько раз — покаюсь — к запрещ енному порогу
подходило сердце, сколько стучало, обещая неведомо кому:
никто меня не ищет, никто не огорчится, не попросит: останься со мною!..
О, не от горя земного так чудно за дверыо
земною.
А потому что не хочется, не хочется своего