— Петрович, ты видел когда-нибудь такое? — Ошалело глядя в окно, спросил я.
Закончивший скручивать руки отморозку сосед, повернул голову, взглянув в окно. В этот самый момент снежная буря вокруг нас стала превращаться в самый натуральный снежный смерч, раскручивая вокруг автобуса воздушную воронку. Порывы ветра двигались все быстрее и быстрее, пока автобус, к нашему ужасу, не стал отрываться от земли.
— Коля, хватай мои вещи и забейся под сидение. — Заорал Петрович, схватив девушку и прижав ее к поручню.
Я же подхватил рюкзак, закинув на плечи его и свою тяжелую сумку, и постарался забиться как можно глубже под пассажирское сидение.
Автобус подняло еще на десяток метров, после чего он накренился вперед, заставив пассажиров испытать не самый приятный полет в своей жизни, закончившийся соприкосновением с кабиной водителя. Если же судить по треску костей, и адскому крику, не для всех этот полет прошел безболезненно.
В следующую секунду салон как следует тряхнуло и наше летательное средство с ощутимой скоростью устремилось вверх. Силой притяжения меня будто приклеило к полу, давление было такой силы, что из носа пошли струйки крови. Мир вокруг засиял всеми цветами радуги переливавшимися, будто разноцветные шарики в руках детей на праздновании дня города. А затем последовал чудовищный треск рвущегося метала и наконец наступило долгожданное забвение.
[1] слова из песни группы Rammstein.
Глава 2 — Некрополь
Возвращение к реальности проходило тяжело. Все тело, от пальцев ног до макушки, будто пронизывали сотнями тысяч крошечных иголок, беспрерывно впивающихся в мягкую плоть тела. На плечи словно упали две чугунных гири, безжалостно тянущих бренное тело вниз к земле. Казалось, что я уже пересек ту тонкую грань, которая отделяет любого человека от смерти.
Мыслю, следовательно, существую[1] — пришла в голову спасительная мысль. Собравшись я постарался открыть глаза — получилось, правда, только с третей попытки, но все же удалось, что уже хорошо. В глаза ударил тусклый матово зеленый свет, заставивший меня вновь зажмуриться, проклиная дикую головную боль, резко стрельнувшую в моем многострадальной башке.
— Коль… Коля.
Куда громче раздался голос. Сделав небольшое усилие и заставив расплывающиеся мысли собраться, я узнал голос Петровича.
— Мы уже того?… На том свете?
Мои пересохшие губы едва шевелились, голос прозвучал хрипло и тихо, но сосед по подъезду все же смог меня расслышать.
— Вроде того. По крайней мере, это явно не наша планета. — Необычайно серьезно произнес Петрович.
Убежденность в своих словах, прозвучавшая в его голосе, заставила меня, собравшись с силами, поднять, будто налитые свинцом, веки.
— Вот же… — Только и вырвалось у меня.
— … Мать твою. — Закончил за меня сосед. — Не самое приятное пробуждение, не так ли?
Это еще мягко сказано. Мы висели в нескольких метрах над полом в огромном зале, размеры которого превосходили любые, даже самые смелые представления избалованных современным кинематографом человечества. Впрочем, людей здесь было достаточно. Куда не кинь взгляд — везде над полом зала висели люди, группами или поодиночке, располагались они все на разной высоте. Сотни, нет даже тысячи людей, стонущих и молящих о пощаде или призывающих бога о помощи.
В целом, практически все имели возможность шевелить руками и ногами, но двигаться могли только в пределах одного сантиметра, будто каждого из них усадили в некую невидимую колбу, где можно было шевелиться и перемещаться, ограничиваясь радиусом стеклянных стенок. Я попробовал двинуться, изогнувшись в воздухе в сторону, будто находясь в невесомости. Чёрт — не выбраться — лбом я ткнулся в невидимую преграду. Она была не твердой — мягкая и податливая легко прогибалась, стоило лишь приложить усилие. Но чем сильнее я давил на невидимые стенки, тем сильнее моя рука пружинила в обратную сторону. Ощущение было сродни как по волшебству уплотнившегося воздуха.
— Можешь не стараться. Пока ты валялся без сознания, многие уже пытались пробить преграду вокруг себя. — Сокрушенно качнул головой Петрович.
— Ага, а один даже из пистолета решил ее расстрелять. — Неожиданно вмешался темнокожий мужчина, висящий в паре метров от нас. — Правда эта воздушная стенка, которая удерживает нас, без проблем пропускает пули.
Он махнул рукой в сторону висящего в воздухе человека с простреленной головой. Тело мужчины перевернулось вверх тормашками, нависая головой над полом. Из простреленного лба падали последние капли крови, растекаясь в небольшие лужицы в полуметре под телом.