– Привет, мампап. Всё хорошо, спасибо. Я в ванную просто…
С опущенной головой Марк протиснулся между родственников. Ни в какую ванную он, конечно, изначально не собирался, но теперь это был кратчайший путь к отступлению, который бы не вызвал подозрений. Марк хотел поздороваться с родителями. Вот и всё. Но теперь ему приходится трусливо бежать к ванной, чтобы не слушать Герины нападки, от которых всё внутри съёживается.
Его лицо скривилось в слезливой гримасе, как только он повернулся ко всем спиной. Он защелкнул дверь ванной на щеколду, прислонился к ней затылком и закрыл глаза, позволяя солёным слезам катиться по скулам и шее.
Везде только боль, унижения, злость.
Рука болит, перед глазами вспышки.
Первым, что увидел Марк, открыв глаза и протерев их тыльной стороной ладони, был жёлто-коричневый потолок ванной со вздувшейся буграми столетней краской и разводами от протёкшей крыши. В самом углу рос ярко-бирюзовый грибок.
Вокруг уродство, болезни и вонь.
Марк решил открыть кран, подумав пустить поток холодной воды, чтобы родители думали, что он умывается, и не начали стучать в дверь, спрашивая, всё ли в порядке. Всё ещё сотрясаясь от бесшумных рыданий, он повернул ржавую винтообразную ручку.
Скррррррррррежет.
Кран открылся с неприятным металлическим звуком, от которого по коже побежали мурашки, и загудел. Марк в страхе оглянулся и начал судорожно завинчивать ручку крана. Бесполезно.
Тонкой струйкой, с визгом и стонами, на треснувшую эмаль раковины лилось что-то ярко-алое, отдающее гнилью и железом. Красная жижа струилась, и в её потоке Марк видел чьи-то ладони и чёрные рты, вопившие в агонии боли.
Рты кричали так неистово, что закладывало уши, кровавые челюсти отваливались от черепов и утекали в сточную трубу. Сердце билось, готовое вырваться из груди, а ноги подкашивались от ужаса.
Над головой что-то зашуршало. Марк уставился в угол ванной, где надувался небольшой бирюзовый шарик, внутри которого бултыхалась какая-то тёмная жидкость. Шарик всё увеличивался, как-то нервно подрагивая, а потом со склизким хлопком лопнул и забрызгал стены тёмно-бурой жижей. Запах гнили и чего-то сладкого стал сильнее, казалось, сама комната болеет, кровоточит и гниёт.
Марк бессильно заплакал.
Больше нечего желать. Я хочу, чтобы всем было так же плохо, как и мне.
Повинуясь непонятному инстинкту безумия, Марк сунул под кран руки. Меж его пальцев лились жизни, ещё более страшные и невероятные, чем его собственная. Он сжал кулаки, давя чьи-то лица, убивая тех, кто его пугал. Потом он ополоснул лицо от слёз кровью из-под крана и уставился в зеркало.
Я хочу другую жизнь. Я хочу, чтобы меня переписали.
На Марка из зеркала смотрел другой человек. Мужчина в белом гриме, с нарисованной красной улыбкой от уха до уха, голубыми кругами вокруг глаз и алым шариком на резинке, натянутым на нос. И он звал Марка к себе, по ту сторону зеркала.
Где-то вдалеке играла весёлая музыка, пахло конским навозом и сладким попкорном.
«Всё лучше, чем умирать в гнилой ванной»,– решил Марк и шагнул вперёд.
Вечерняя ярмарка блестела разноцветными гирляндами, шумела детским смехом и скрежетом каруселей. Здесь были и конкурсы по киданию колец на палки, и стрельба из рогатки, и железные пони, катающие детей по кругу, и арена с живым львом и укротителем, по краям которой стояли продавцы сладкой ваты, и ездили мороженщики с раскрашенными тележками. Марк оглянулся назад: зеркало исчезло, забрав с собой весь серый, страшный мир.
Толстый клоун, пригласивший его на праздник, засмеялся и начал крутить ручку у старой шарманки, висевшей на груди. Из неё послышалась какая-то очень старая мелодия, скрип механизмов и звон колокольчиков. Марку стало очень интересно, как же можно извлечь целую мелодию из обычной коробки, и он стоял и глазел на клоуна с открытым ртом. Клоун заметил это и, широко растянув огромную красную улыбку на лице, кивком головы позвал к себе мальчика. Марк подошёл поближе, немного смущаясь, и подал клоуну руку.
– Здрасьте, я Марк! Отличная у вас музыкальная коробка…
Клоун удивлённо склонил голову на бок и скорчил смешную рожу.
– Ну, я имею в виду шкатулку у вас в руках.
Клоун развёл руки в стороны, так что шарманка повисла на шее, и скорчил ещё более смешную физиономию.
Марк улыбнулся и потянул руку к шарманке.
– Можно я….
Не успел он договорить, как клоун стальной хваткой вцепился ему в руку и громко засмеялся, открывая рот и показывая багровый обрубок языка, дёргающийся словно головастик на земле.