Нам можно сегодня подстрелить кого угодно, кроме сивучей, уже сейчас они — редкий вид. Дошло до того, что когда мы стоим в бухте, то либо катер с вооруженными матросами, то один из китобойцев охраняют их лежбище от вездесущих касаток! Касаток в бухте очень много! Я насчитал голов семьдесят, не меньше. Этих китов-убийц сейчас считают чуть ли не волками морей, и каждый уважающий себя китобой, не пропустит случая убить касатку. Они не имеют промысловой ценности, с них невозможно получить много жира и мяса, но каждый раз, как только эти хищники появляются рядом с нашими судами, кто-то из моряков достает винтовку и начинает отстрел. Не стесняются в них стрелять и из пушки, просто для того, чтобы потренироваться, ведь касатка очень неудобная добыча, они очень малы по сравнению с промысловыми китами, и часто помощники гарпунёров тренируются в меткости именно на них, стреляя без гранаты. Если гарпунёр попал в касатку, то с ней не церемонятся, даже если она легко ранена, лебедка китобойца легко преодолевает любое сопротивление этого небольшого кита, и их подтягивают к судну, где и забивают пиками, часто просто бросая тушу в море. Этих китов бояться и всячески стараются истребить, считая их виновниками снижения численности китов и других морских млекопитающих. Я сам слышал, как никто ни будь, а сам начальник научной группы, в звании профессора морской биологии, призывал на занятиях по китобойному делу, уничтожать этих китов где и как только можно!
По идее, стрелять нельзя и баранов-аргали. С 1934 года охоту на них в СССР запретили, но мы же китобои! Нам плевать на тех животных, которые не умеют плавать в морях! Поэтому на добычу баранов все смотрят сквозь пальцы, никто конечно не призывает их стрелять, но молчаливого одобрения достаточно, так как этот баран довольно вкусная дичь, ну и именно в районе бухтя «Моржовой» их довольно много.
Охотиться на баранов в тех местах где нет глубокого снега, высокие сугробы мешают баранам передвигаться и добывать пропитание, поэтому хорошо продуваемые ветрами скалистые берега залива, сильно привлекают этих животных.
Томас хорохориться, он опытный охотник, но вот только зрение у него подсело, как свойственно многим старикам, сейчас у него дальнозоркость, он не может вблизи рассмотреть текст книги, зато фонтаны китов видит чуть ли не первым, и он считает это своим главным преимуществом в предстоящей охоте. Когда вельбот высадил нас на берегу, я первое время стоял, покачиваясь и меня даже начало немного подташнивать, непривычное спокойствие под ногами сыграло со мной плохую шутку, у меня на суше, началась морская болезнь!
— Стой Томас, давай немного тут посидим — я плюхнулся задницей на ближайший камень, пережидая приступ — чё то мне не хорошо как-то…
— Хе-хе! Настоявший моряк ты стал Витька! — развеселился Томас, которому похоже всё было нипочем — не принимает тебя суша! Посиди немного, это пройдёт, уж поверь мне, когда я раньше возвращался с промысла, то меня как пьяного, с одной стороны улицы на другую кидало!
И правда, через пару минут меня отпустило и я, встав на ноги, пошёл за Томасом, при этом с удивлением отмечая, что шёл я «вразвалочку», иду значить такой, ноги в раскорячку. Тфу, бля! Надеюсь это пройдёт! А то хожу, как будто лом в задницу вставили.
Далеко мы не пошли, у Томаса уже было облюбованное место для засады, в отличии от остальных охотников, он не мог долго скрадывать животное, а предпочел «дедовский» метод охоты. Среди скал было нагромождение камней, которые закрывали от пологого склона небольшую расщелину, где мы и устроились. Баранов было не видно, и сложив свои винтовки на камни, мы скрылись за валунами.
— Тут сядем, хорошее место, доставай закусь Витька, нужно резкость навести, и ты это, поглядывать не забывай, а то всё охоту просрём из-за тебя — бурчит Томас, доставая из-за пазухи флягу — сейчас бахнем немного, и за дело!
Я выложил на плоский камень банку тушёнки, сухари, пару луковиц и достав нож, стал нарезать. Что мне в Томасе нравиться, так это то, что он знает, что соратнику сейчас больше всего надо. Плевал я на баранов, самогон сейчас мне нужен больше всего.