— Видишь, как надо успокаивать! — толкнул Уон локтем в бок брата. — Не то, что ты. Учись.
Уол досадливо фыркнул.
— Ой, да подумаешь… Косачьи нежности. Мои методы тоже рабочие.
— Рабочие, но не эффективные, — не сдавался Уон. — Паршивые, одним словом.
— Ну, сравнил себя и Аен, — Уол тоже не собирался так просто отступать. — Она младше даже тебя, хотя ты и так моллюск.
— Что?! — возмутился Уон, за что получил строгий, но всё-таки с плохо скрытой улыбкой «шик». — Как ты меня назвал?
— Моллюск, — невозмутимо ответил Уол. — От слова «маленький».
— Да как ты… Да… Да… — Уон запыхтел, как вулкан, а Уол на это только рассмеялся: его всегда очень смешило, когда брат так делал. — Не смешно вообще ни разу.
— Ну, кому как, — хмыкнул Уол, за что получил ещё один толчок локтем в бок, но на этот раз гораздо ощутимее. — Эй, не пихайся!
— Это тебе за «моллюска», — ехидно усмехнулся Уон в усы.
— Ты, между прочим, уже третий раз за последние две недели меня толкаешь, — продолжал между тем Уол. — Вот вернёмся домой все в синяках, и что мы скажем родителям? Что в походе на сушу самые опасные травмы мне оставлял родной брат?
— Что у вас случилось? — с любопытством подплыла к братьям Ойлэ. У неё, как и у Аен, был красивый, тонкий и высокий голос, а ещё она чуть-чуть картавила, насколько это вообще возможно у китов.
— Он назвал меня моллюском! — первым пожаловался Уон.
Ойлэ заливисто засмеялась, на что Уон сначала растерялся, а потом снова запыхтел, как вулкан.
— Если ты моллюск, тогда Уол — трамвай!
Тут уже пришла очередь Уола пыхтеть, как вулкан, и тем самым веселить Уола и Ойлэ.
— Не ругайтесь, друзья, — весело сказала Ойлэ, отсмеявшись. — Никакой ты не моллюск, Уон, а ты, Уол, вовсе не трамвай.
— Тогда кто же мы?
Ойлэ на мгновение задумалась, а затем сказала:
— Вы два замечательных синих кита, которые совсем скоро в числе первых отправятся на сушу. А ещё вы замечательные друзья, — и Ойлэ очаровательно улыбнулась, хлопая пушистыми белыми ресницами. Братья коротко переглянулись.
— Думаю, я остановлюсь на моллюске, — деловито сказал Уон, задумчиво почесав подбородок.
— Да, версия с трамваем мне тоже нравится больше, — кивнул Уол и улыбнулся, увидев помрачневшее лицо Ойлэ.
— Ой, да ну вас, — сказала Ойлэ и обиженно надулась. — Шутники.
— Да, именно поэтому мы не любим всякие этакие мудрые высказывания и торжественные речи, — заметил Уон. — Ну, я, во всяком случае. Уол иногда любит побыть учителем-реалистом, советчиком или философом, — Ойлэ хотела было что-то сказать, но Уон опередил её: — Сразу предупрежу: и то, и другое, и третье получается у него откровенно плохо. Паршиво, я бы даже сказал.
— Да? — искренне улыбнулась Ойлэ, как будто Уон только что сказал диаметрально противоположное. — А что тогда он умеет делать хорошо? — спросила Ойлэ и посмотрела на Уола. Тот сделал вид, что его очень заинтересовали его синие ногти.
— Ну… — задумчиво почесал подбородок Уон. — Ничего, если так уж подумать.
— Что ж, прямо совсем?
— Э… — ещё раз протянул Уон. — Иногда он умеет здорово нудить и будить в четыре утра, но я бы отнёс это к отрицательным чертам.
— Ну же, Уон, вспоминай, — всё-таки подключился к беседе с хитрой усмешкой Уол. — А как же узнавать новости про грозу?
— Да, пожалуй, есть такое, — согласился Уон.
— …А ещё пускать ртом пузыри…
— И то правда, — скрепя сердце признал Уон.
— А как же провожать взглядом пузатые трамваи за окном?
— Но-но-но! — тут же воскликнул Уон. — Это наша общая черта! Я, вообще-то, тоже мастерски умею это делать.
— Ладно, — засмеялся Уол. — Так и быть: согласен на ничью.
— Что значит «на ничью»? — тут же возмутился Уон. — Я, на минуточку…
— Ребята! — воскликнула Ойлэ. — Нам пора.
— Ну что, — тихо спросил Аун собравшихся вокруг него друзей. — Готовы?
Все переглянулись между собой.
— Готовы.
Команда, не сговариваясь, встала в круг. Все вытянули вперёд по плавнику и положили друг на друга свои бело-сине-чёрные ладони.
— Раз… Два… Три! — и плавники взмыли вверх. — «Да прибудет с нами сила и мудрость всех китов мира»!
— В добрый путь, — тихо, но всё же с гордостью сказал Аун и, развернувшись, первым ступил на борт «Суши». За ним потянулась команда.
— В добрый путь… — гордо повторил себе под нос старый кашалот, стоявший за их спинами. Тот самый, который две недели назад одобрил экспедицию.