«Он живет в вольтеровских креслах» — выражение принадлежало Валентине, которая после замужества изменилась мало, только стала увереннее в себе, тверже характером, за что, вероятно, ее избрали председателем месткома редакции. «Сидит иногда в кресле, спрашиваю: «Почему сидишь?» — рассказывала она как-то. «Зрею», — говорит. «К чему зреешь?» — «Не знаю», — отвечает. Разбаловала я его, ведь разбаловала, а?» Но на работе Руслана ценили, он печатался много, а на поздравления после очередной публикации обычно цинично отвечал, дескать, печататься — дело коммерческое, зачем уж тут сильно душой кривить. Мог бы, мол, не печататься, но вот надо…
Валентина только вернулась из Болгарии, кожа у нее была бронзовая, настроение — прекрасное. Не стоило и спрашивать, как она съездила, да и Валентина чуть ли не на пороге встретила Грахова возгласом:
— Хороша страна Болгария! Хороша!
И тут же спросила:
— Тебя не шокирует, что я с бигудями, в шортах? Можешь смотреть, меня не убудет.
— Мать, ты того, — проворчал Руслан.
— У нас душно, а откроешь окно — комары летят. Потом приходится пылесосом вылавливать. В подвале мокро, тепло, они там живут и зимой и летом. Век научно-технической революции — все нужное и полезное человеку исчезает, а такая гадость приспосабливается…
Она быстро накрыла на стол, заставила Руслана крутить ручку кофемолки, угощала «ленивыми» варениками, приготовленными по какому-то особому рецепту, подала к ним мед, конечно, башкирский, в подарочном бочонке, и черную смородину, протертую с сахаром.
— Так, значит, Тони врезала второй замок, — сказала Валентина и покачала головой. — Ну и щука, ну и щука… А ты, Алексей, не переживай, подумаешь, потеря какая. Только вот Алексея Алексеевича не отдавай, испортит парня. Она ведь его не воспитывала. Давай, пойду в суд твоим свидетелем, а? — она то хватала Грахова за рукав, то потрясала в воздухе кулака ми: — Уж я ей покажу, ух и покажу!!!
— Тут, старичок, есть особое еще обстоятельство. Тут, старичок, в деле появился человек со стороны, — весомо и медленно начал Руслан. — Знаешь, выражение сейчас ходит такое: человек со стороны. А с какой или чьей стороны, гм, никто таких вопросов не задает. Со стороны, и все тут. И если ты не со стороны, то вроде как второй сорт. Так вот и в твоем деле есть такой человечек. Может, знаешь уже все, так я не буду продолжать, вычеркни из протокола…
— Рассказывай, может, как раз завтра в протокол и пригодится, — сказал Грахов, теряясь в догадках.
— Ты знаешь, что твоя Антонина, или Тони, как ее Валя прозывает, сошлась с Романом Славиным?
Грахов недоумевающе посмотрел на, Руслана, затем на Валентину, подумал: «Какой еще Роман Славин? Ну и весело смотреть им на меня, ну и потешаю их…»
— Как, ты ничего не знаешь?! — закричала Валентина. — А ведь тайна только для тебя!
— Да, старичок, сошлась она с ним, говорят, раньше, еще за границей. Поэтому, ходят слухи, ее и отозвали оттуда. Ты уехал в деревню, он перебрался в твою квартиру, хотя у него есть и своя. Не знаю точно, но поговаривают, что Антонина решила доказать всем, а особенно у себя на работе, какая у них высоконравственная, чистая и настоящая любовь. Снова поедет за границу, она там уже привыкла, старичок, не может без нее.
— Ладно, ребята, — сказал Грахов. — Но кто такой Славин?
— Да знаешь ты его, такой высокий, наглый, с баками. Работал в журнале, затем на год послали за границу. На белой «Волге» ездил. Не знаешь? Тогда, наверно, слышал. Это тот самый, который за границей язву нажил, на машину деньги приберегал. За год на «Волгу» накопить не так просто. И он ходил в магазинчики, где продаются продукты по дешевке для собак, кошек. Разной требухой, по-нынешнему субпродуктами, год и по-питался. Вернулся, старичок, с колоссальной язвой, лег на несколько месяцев в больницу, а вышел — купил машину.
— Так это — эээтот Славин? — поразилась Валентина. — Какая блистательная пара, боже мой! И этот Славин представлял нас там, в собачьих магазинах! Господи, какой позор! Современные штольцы… Это уже не наш тип человека, это уже американцы — деловые, бездуховные, расчетливые. Черт с ними, пусть хватают или, как но-ихнему, хапают машины, ковры, квартиры, дачи, а сейчас книги, книги, которые из духовной ценности превращают в ценность материальную, но должны же будут они в конце концов нахвататься, обожраться и отравиться благами. Ведь таких уже немало, у которых есть все, а они не останавливаются!