Недели через три-четыре из икры вылупливались крохотные, юркие личинки — сотни, тысячи личинок. Когда они уплывали из отцовского дома, то кругляку казалось, что из норки поднимается легкий, еле заметный дым.
Освободившись от родительских обязанностей, бердянский бычок выходил на охоту. Короткими бросками, присасываясь на несколько мгновений грудным плавником-присоской к камням, он черной молнией бросался на моллюсков, почти прозрачных креветок и вообще на все, что попадалось на пути и выглядело съедобным. Бычок был неутомимо трудолюбив, спешил, хватал все без разбору — родственников у него всегда были миллиарды, и никто из них, конечно, не хотел оставаться голодным.
Многочисленность бычкового племени для людей давным-давно стала привычной, это было явлением само собой разумеющимся, несомненным, обычным, чуть ли не вечным. Ученые люди в толстых книгах отводили бычку скромное место, похваливали за высокую голову и маленький рот, на самом же деле он был прожорой, а по поводу высокой головы — так он и сам, наш уже видавший виды, многоопытный бычок знал, что более глупой рыбы не сыскать не только в Азовском море, но и во всем Мировом океане.
Он был таким глупым, что и сам удивлялся этому. На досуге он не без гордости графоманил такими стишками: не называется ли он кругляком, потому как является круглым дураком? Стишки стишками, но ловили его не только сетями, неводами, на удочку и перемет, а вообще на что угодно — на тот же окурок, на яркий цветной лоскут, на кусок своего же брата бычка, а то и просто на самодур — на снасть с несколькими крючками безо всякой наживки. На голый крючок, на одну, так сказать, идею пищи. Мало того, проглотив один крючок, он хватал другой — ему, видите ли, мало одного, потому что совершенно не соображал, что делал…
В молодости наш бычок тоже отведал самодура. Крючок проткнул ему губу, и он трепыхался на нем, когда его вытащили на белый свет. К счастью, в то время он был крошечным, совсем никудышным, и рыбак, рассердясь, что тот занял на самодуре место, снял его с крючка и швырнул в воду.
Его могли брать голыми руками прямо в норах. Бычок будет сидеть не шелохнувшись и, млея от счастья, думать, что к нему пожаловала в гости молодая подружка. Приготовится он говорить ей какие-нибудь слова, а его за жабры — и в садок!
В последнее время, в связи с научно-технической революцией у людей, бычка стали ловить на трубу. Набросают ему обрезков металлических или пластмассовых труб, а бычок — он ведь дурак, для него труба — предел мечтаний, готовая и модная жилплощадь. Занимает обрезки, присасывается к стенке и еще дрожит, чтобы не отнял кто-нибудь, и радуется своему везению, несчастный…
Понастроили люди на побережье домов отдыха и пансионатов, в одном только греческом селе Ялта на Лафировке, говорили кругляку другие рыбы, их возвели больше ста штук. Носятся отдыхающие на рокочущих катерах, выходят на бычка на десятках лодок, с утра до ночи музыка, шум, гам и треск. Надоело бычку шарахаться от своего камня, когда над ним пролетали катера, надоело день и ночь слушать пластинки какого-то неугомонного матроса-спасателя Сеньки, надоело прислушиваться к тому, как правильно пользоваться автоматами с газированной водой. Надоело, и все тут!
Стал подумывать бычок о том, с кем бы обменяться жилплощадью. Но с кем? Бычок-бланкет живет в Черном море, он на Азовское не согласится, другим ближайшим бычкам — мартовикам, травяникам, песочникам — меняться нет никакого смысла. Они живут тут же, кругляковы соседи. С бубырем, что ли? Но он любит пресноватую воду, переселился поближе к Таганрогу, потому что Дон оскудел водой и Азовское море стало совсем соленым и развелась в нем тьма-тьмущая медуз. «Не море стало, а бульон из медуз!» — ругался не так давно судак и вслед за бубырем, красной рыбой и лещом, то есть чебаком, махнул к устью Дона.
Водился еще тут бычок-ширман, да только дел с ним кругляку иметь не хотелось: тот хищник, причинял немало зла не только тюльке и хамсе, но и кругляковой молоди. Обсуждали его поведение на общем собрании, уговаривали расстаться с разбойничьими привычками и замашками, урезонивали и стыдили ширмана бычки всех мастей. Просили бычки из племени пандака, которые живут в озерах на филиппинском острове Лусон. Прислал по-азиатски цветистое и приторное даже во гневе послание красавец японский девичий бычок — куда там! Не послушался даже тот калифорнийского синеполосого бычка! Нету на ширмана никакого укорота, и водиться с ним кругляку — позор, да еще какой!