- А откуда ты знаешь? - спросила я, настраивая радиоприемник.
- Звонили сегодня из Баку.
Сначала диктор рассказала о студенческих годах Адиля, о его работе в министерстве.
"Джафарзаде талантливый инженер. За четыре года его работы в министерстве не было ни одного случая, чтобы этот деятельный, энергичный человек не выполнил данного ему поручения. Ему давались все более и более ответственные задания. Вместе с опытом рос и авторитет способного инженера..."
Диктор читала звучным, чистым голосом, отчетливо выговаривая каждое слово.
Муж внимательно слушал, что о нем говорят, и лицо у него было такое, словно он проверял, не пропустил бы диктор чего-нибудь существенного.
Затем в очерке сообщалось о том, что прекрасный организатор Джафарзаде назначен начальником строительства дороги в районе К.
"С приходом нового энергичного руководителя жизнь на строительстве забила ключом. Его, всегда подтянутого, в брезентовых сапогах и пестрой ковбойке, можно видеть на самых ответственных участках строительства..."
Напряженное выражение исчезло с лица Адиля. Он облегченно вздохнул. Видимо, услышал все, чего ждал.
Он смотрел на далекие горные вершины, но я чувствовала, что видит он не их, а свои будущие успехи, награды, повышения...
"Его жена, молодой техник Сария Джафарзаде, руководит на том же участке работами по строительству места - Кизилового моста, как его назвали строители..."
Я обернулась к Адилю. Он ласково и чуть-чуть покровительственно улыбался мне. Это было уже слишком. А диктор продолжала:
"Молодому технику поручен трудный, ответственный участок. По ее инициативе бригада отказалась от дополнительных рабочих, предложенных администрацией, строители моста своими силами обещали досрочно закончить все работы. Сария-ханум не останавливается на достигнутом, она собирается поступать на заочное отделение строительного института.
Организаторский талант инженера Адиля..."
"Боже мой, - с ужасом думала я, - ведь у них в палатке тоже есть приемник... Они все слышали!"
Когда диктор кончила, Адиль улыбнулся и ласково-вопросительно посмотрел на меня: "Ну как?"
- Знаешь, Адиль, - вдруг вырвалось у меня, - а я сегодня напилась! Такое у ребят вино замечательное! Жаль, тебя не было.
- Что? Ты пила с ними?
- Да. А что тут особенного? Прекрасное вино!..
Он молча смотрел на меня. Удивление, смешанное с ужасом, было в его взгляде. Потом сказал негромко:
- Странно... Ты ведь не любишь вина.
- Ну почему же? Если угощают...
- Напрасно ты пила. Я не ожидал этого от тебя,
- Не ожидал?
Я хотела сказать ему, что тоже не ожидала... не ожидала, что буду как оплеванная сидеть сегодня у радиоприемника. Но не нашла достаточно злых и обидных слов, вскочила, с остервенением оттолкнув упавшую табуретку, и бросилась на свою постель.
АДИЛЬ
Я решил проанализировать свои поступки.
То, что сказано в очерке, - не преувеличение. Я действительно делаю все необходимое, чтобы как можно скорее закончить дорогу через перевал. Сколько иногда надо потратить нервов, чтобы хоть на несколько дней раньше срока раздобыть стройматериалы! А не добудешь - простой, вынужденное безделье рабочих, снижается зарплата. У меня на строительстве этого не было еще ни разу. Но зато я ни днем, ни ночью не знаю покоя.
Я знаю, что ответствен за то, как сложится наша жизнь с Сарией. Эта работа на строительстве в значительной степени может определить наши дальнейшие взаимоотношения. Я не фаталист и понимаю, что счастье семьи прежде всего зависит от ее главы. Поэтому и не предаюсь пустым мечтаниям, а стараюсь планировать свое будущее и действовать в соответствии с этим планом. Иначе вести наступление на жизнь невозможно, а без этого для меня нет жизни - я ненавижу оборону, даже активную оборону!
Именно поэтому с первого дня своего назначения на эту работу я повел дело так, чтобы не зависеть от управления. Все полагающиеся мне по смете материалы я требовал от них за месяц до срока. И они очень хорошо понимали, что связываться со мной не стоит, если не хочешь нажить неприятности. И поэтому не я с ними, а они со мной говорили заискивающе: "Подождите три денечка, товарищ Джафарзаде... Не пишите в министерство, товарищ Джафарзаде.. . Мы обеспечим строительство дороги, товарищ Джафарзаде..." Я сразу поставил себя так, что мне не приходилось обивать пороги, выпрашивая цемент или трубы... Я требую, а не прошу!
Это мне удается. А вот с Сарией... С Сарией труднее...
Скоро год, как она стала моей женой. Мы с ней были совсем мало знакомы, когда я сделал ей предложение. Родители, разумеется, возражали - простая девчонка, отец - шофер. Они хотели-бы невестку из хорошей семьи.
Особенно недовольна была мама, она даже пыталась отговаривать, возражать. Но у меня особое мнение на этот счет. Жена обязательно должна быть в чем-то несколько ниже мужа и всегда должна чувствовать это. Тогда (если, конечно, муж человек не тупой и не грубый) ему легко будет строить жизнь семьи так, как он считает нужным. Разумеется, добиваться этого надо очень осторожно, действовать тонко, чтобы жена не чувствовала себя ущемленной. Я, во всяком случае, очень терпим с Сарией...
Через несколько дней после нашего приезда на строительство я увидел, что Сария пришивает пуговицу к рубашке бульдозериста. "А все-таки права была мама,- подумал я, - отсутствие воспитания всегда будет давать себя знать. Пришивать пуговицу чужому мужчине!.." Но спорить тогда с ней не стал. Потом она собралась играть с рабочими в теннис. Я сказал ей, что считаю неудобным такую фамильярность между рабочими и женой начальника строительства. Сария не придала значения моим словам, улыбнулась и, взяв ракетку, ушла. Назавтра она снова играла с ними в теннис. Я не стал больше говорить о теннисе, - в таких делах надо проявлять величайший такт, иначе можно добиться противоположных результатов...
Я также не препятствовал Сарии идти на охоту. Совершенно ясно, что сейчас моя маленькая жена непроизвольно протестует против малейшего насилия. К тому же, говоря честно, нет ничего страшного, если молодая женщина проводит какое-то свободное время со своей бригадой. Вся сложность лишь в том, что я начальник строительства, а Сария не хочет этого понимать.
Когда мы были в Баку, она всегда слушалась моих советов, хотя и без особого удовольствия. Но здесь... Когда это началось? И в чем причина? Определить необходимо, ибо, только поставив диагноз, можно начать правильное лечение.
Может быть, она увлечена бульдозеристом? Она-то, вижу, очень нравится ему, и это естественно: Сария молода, красива, общительна. Но что может привлекать мою жену в этом парне? Мою жену! Во всяком случае, положение серьезное. Как она смотрела на меня, когда читали очерк! Сколько ненависти и даже презрения было в ее взгляде! Откуда это? Ведь Сария не видела от меня ничего плохого. Зависть исключается. Она не может завидовать моему успеху - я ее муж, ближайший друг. Если меня хвалят, это должно доставлять ей удовольствие. Эту похвалу я заработал своим трудом, энергией, умением работать! Как Сария не понимает, что это необходимо для нашего будущего, для будущего наших детей?!
Тут послышалась песня. Это было как раз после передачи очерка. Пел Керемхан. Слов я не разобрал; видимо, это было что-то веселое (Керемхан довольно наглый парень, но не лишен остроумия). Его приятели громко захохотали и подхватили припев.
Сария стояла у входа и радостно улыбалась, глядя на палатку рабочих. Я кивнул в ту сторону и произнес, стараясь вложить в свои слова как можно больше иронии:
- Однако тебя так и тянет туда магнитом!
Она скользнула взглядом по моему лицу, и на секунду у нее сдвинулись брови, словно она только что увидела меня и никак не может понять, кто этот человек и почему он здесь стоит. Этот взгляд подействовал на меня сильнее сообщения о вине, распитом ею с посторонними мужчинами, - в нем не было нарочитой злобы. Сейчас она не притворялась.