- Не отказывал пока.
- Надо расчистить дорогу.
- Конечно, расчистим.
- А справитесь? Может быть, из района вызвать еще бульдозер?
- Не стоит, - проговорил Гариб, чуть прищурив глаза.
- В таком случае расчищайте! - коротко бросил Адиль и пошел к нашей палатке - ехать в район, пока не расчистят дорогу, он не мог. Наш газик, словно послушный пес, смирно стоял у дороги.
Бульдозер с сердитым урчанием потащил три огромных камня. Вот он подполз к пропасти и столкнул камни вниз. Они раскатисто и гулко загрохотали по ущелью, пока не докатились до воды.
Я снова - в который раз! - вспомнила день нашего приезда, бульдозер у края пропасти, насмешливое лицо Гариба, искоса поглядывавшего на меня.
Сейчас он не улыбался и не смотрел в мою сторону - ему не до меня. Лицо у него было сосредоточенное, серьезное.
Завал уменьшался медленно, и видно было, что бульдозерист работает изо всех сил. Лицо и шея у него побагровели. Он работал молча. Мы тоже молчали, чтобы не мешать ему, хотя из-за шума мотора он все равно не услышал бы наших голосов.
"Странно... - думала я, глядя на напряженное, даже злое лицо Гариба. Ведь тогда, в первый день, он показался мне эдаким бесшабашным, озорным парнем... даже нахалом... А теперь он такой молчаливый, сосредоточенный, слова из него не вытянешь. Ни с кем не разговаривает, кроме Солтана и Керемхана, словно всех остальных презирает... Хотя нет, не всех, - наверное, это только Адиля и меня. Как он старается скрыть свою ненависть к Адилю - даже отворачивается, чтобы тот не видел его лица! Только все равно это чувствуется - в каждом его слове, в каждом движении, в том даже, как он мнет губами папиросу, когда при нем упоминают об Адиле. Что ж, он прав. Прав, что презирает и меня - жену преуспевающего инженера Джафарзаде...
Может, поговорить с ребятами? Ведь они мои товарищи. Поговорить обо всем, даже о моих отношениях с Адилем. Мне будет трудно это сказать, но я скажу, мы и не такие трудные вещи делаем. Только я, наверное, разревусь... Ну и пусть, зато потом всем нам станет легче.,."
Солнце стояло уже высоко и светило прямо в лицо Гарибу - жаркое, беспощадное, какое всегда бывает после грозы.
- А вы не думаете, что Гарибу хочется пить? - спросила я ребят. - Хоть бы стакан воды догадались принести. ..
- Полностью принимаю критику! - вскочил шофер пятитонки.
И он, с неожиданной для его большого грузного тела легкостью прыгая по камням, побежал к своей машине. Через минуту он принес бутылку пива, открыл ее и передал Гарибу. Тот не отрываясь выпил все и швырнул бутылку в кусты.
- Вот так, - удовлетворенно произнес шофер.- Еще?
Гариб отрицательно покачал головой.
Керемхан и Солтан стали ломами разбивать обломки, чтобы бульдозеру легче было их подхватить. Шофер некоторое время вздыхал, беспомощно оглядываясь по сторонам, - у него не было лома, - потом поплевал на руки и, упершись огромными, темными от загара руками в большой круглый камень, стал толкать его к обрыву. Солтан и Керемхан с любопытством наблюдали за ним.
- Что твой бульдозер! - восхищенно заключил Солтан. - Этак мы за полчаса управимся.
Но прошел час, другой, солнце уже стало спускаться к закату, а работа еще не была окончена. Шофер уже несколько раз лазил в машину за пивом. Наконец достал одну бутылку, смущенно развел руками: "Все! Пиво кончилось, ларек закрыт!"
- Эй, парень! - крикнул он, подойдя к бульдозеру поближе. - Слезай давай, отдохни. Я в этой штуке разбираюсь, - он показал на рукоятки.
Гариб отрицательно покачал головой.
- Рекорд решил поставить? Ну и черт с тобой, ворочай! - махнул шофер рукой.
Гариб не оставлял бульдозера. Пот тек с него ручьями, глаза покраснели, волосы слиплись...
Только к шести часам вечера дорога была расчищена, Шофер влез в кабину, помахал нам рукой и умчался.
- Ты вот что, накройся давай, потный весь, - грубовато сказал Керемхан и набросил Гарибу на плечи свою спецовку. - Простудишься!
- Ну, Адиль, расчистили, - входя в палатку, сказала я мужу. - Какая я вся грязная... Пыль там... Гариб работал как зверь!
- Особенно восхищаться тут нечем. Расчистить дорогу - его прямая обязанность.
- Может быть, и обязанность, но ты великолепно знаешь, что он за десять часов сделал то, на что понадобилось бы четыре дня!
Адиль пожал плечами:
- Я предлагал вызватьїї ещеїї бульдозер...її Выпиши ему трехдневную выработку, если считаешь нужным. Я так посмотрела на Адиля, что он замолчал.
- Будет возможность, - сказал он все же, - в конце месяца постараюсь оформить ему премию - получит три-четыре сотни...
- Да не в сотнях дело, неужели ты не понимаешь?! Не интересуют они его!
- А что же его еще интересует здесь, в горах, если не высокие заработки? ехидно спросил Адиль.
- Хорошо! Значит, мы с тобой тоже за высокими заработками сюда приехали?
- Не знаю, как ты, а я хожу по земле. Для меня пока что существует материальная заинтересованность. Не при коммунизме живем.
Спорить с ним я не стала.
К ночи погода снова испортилась. Полил дождь. Я несколько раз просыпалась и слушала, как тяжелые струи воды хлещут по натянутому брезенту.
Как только рассвело, я поднялась и выглянула из палатки. Моросило, утро было серое, тусклое. Я оделась и, набросив на голову плащ, побежала к стройплощадке.
Огромный валун, принесенный неведомо откуда селем, лежал у самого отверстия трубы и загораживал дорогу воде. Не находя выхода, она рвалась вверх, грозя размыть еще не оконченную кладку. Ребята стояли по пояс в бушующем потоке и ломами пытались сдвинуть валун в сторону.
Сбросив плащ на землю, я схватила лом и тоже вошла в холодную, бурлящую воду. Поток чуть не опрокинул меня. Солтан протянул мне руку, я ухватилась и встала рядом с ним.
- Раз-два, взяли! Еще раз! - командовал Керемхан.
Мы никак не могли приноровиться друг к другу, толкались, ломы скользили по камню. Дождь усилился, и сейчас в двух шагах ничего не было видно.
- Еще взяли! Еще раз!
Наконец засунули под камень острия ломов и единым усилием перевернули валун. Вода с ревом устремилась в трубу. Мы цепочкой, держась за руки, пошли к берегу.
Когда я уже вылезала из воды, большой камень, с грохотом оторвавшись от скалы, пролетел прямо над моей головой. Сзади раздался сдавленный крик.
- Ты что, Гариб? - Солтан отпустил мою руку и быстро, насколько позволяло течение, пошел к бульдозеристу. Тот стоял, прислонившись к стене моста, подняв правую ногу. Лицо у него было искажено от боли. - Что с тобой? - снова спросил Солтан.
- Камнем задело, - сквозь зубы проговорил Гариб, отворачиваясь.
Керемхан и Солтан с трудом вытащили Гариба из воды и понесли в палатку.
- Не трогайте его пока! - крикнула я Керемхану.- Я за аптечкой!
Ничего не сказав Адилю, я открыла чемодан, схватила аптечку и бросилась обратно. Муж ни о чем не спросил.
Мы разрезали штанину и сапог. Кровь текла быстрой и тонкой струйкой. Когда я накладывала на рану смоченную йодом марлю, под руками у меня что-то хруст нуло,
Гариб молчал, глаза у него были закрыты. Только когда ребята подняли его ногу, чтобы я могла забинтовать, он заскрипел зубами.
- Так. Картина ясная, - мрачно сказал Солтан. - Очень больно?
- Больно, - коротко ответил Гариб.
Солтан достал из-под кровати бутылку коньяку:
- Прежде всего вот это лекарство. На фронте раненым всегда спирт давали.
Я недоверчиво посмотрела на него, но промолчала - я никогда не была на фронте.
- Снимите с него мокрую одежду, - сказала я, - и оденьте его потеплее. Я пойду заводить машину - надо срочно везти в больницу.
Солтан вышел вслед за мной.їїїїїїїїїїїїїїїїїї
- Может, не надо, Сария-ханум? -спросил он неуверенно. - Как-нибудь сами, а?
- Надо, Солтан. Я читала, что при открытых переломах обязательно нужно в больницу1 иначе будет заражение крови.
Солтан вздохнул, посмотрел на меня страдальчески и, махнув рукой, скрылся в палатке.