Сегодня я надела легкое короткое платье с рукавами по локоть и теннисные туфли, чтобы было легче. Я носилась по площадке как сумасшедшая, давала резаные мячи, мазала, спорила, обижалась... Солтан болел за меня, Керемхан за Гариба. Один раз я даже замахнулась на него ракеткой, когда он особенно ревностно защищал друга. Керемхан закрыл голову руками и отбежал в сторону.
- Убьет, ей-богу, убьет!.. Вы, ребята, подальше от нее!
Гариб играл молча и серьезно; он, казалось, даже не слышал Керемхана. Спокойно, равнодушно поглядывал он на меня, видимо не сомневаясь, что обыграть его мне не под силу. Это взбесило меня, и я поклялась себе: умру, но выиграю. Однако я все время отвлекалась от игры - следила не столько за мячом, сколько за невозмутимым лицом Гариба. А он не давал мне ни малейшей передышки: точными, сильными ударами посылал мяч то туда, то сюда, и я носилась по площадке потная, злая... Иногда он чуть заметно улыбался и тут же отворачивался, замечая мое бешенство.
Разумеется, он снова обставил меня - я не выиграла ни одного сета.
- Дайте, пожалуйста, куртку, вы очень высоко ее повесили, - сквозь зубы процедила я, когда мы кончили играть.
Гариб снял куртку с ветки и подал мне, держа двумя руками. Я сделала вид, что не заметила его подчеркнутой вежливости, - мне не хотелось его благодарить.
- А может, со мной сыграешь? - спросил Солтан.
- Нет, хватит на сегодня, - бросила я. Играть мне уже не хотелось.
- Ну, раз не хочешь играть, давай черешню с нами есть, - сказал Керемхан, выходя из палатки с целым решетом черешни. - Первая в этом году.
Мы уселись на траве. Я ела черешню, далеко выплевывая косточки. Гариб снова принялся за чубук - перочинным ножом он вырезал на нем затейливый узор. Вдруг я заметила, что он, улыбаясь, смотрит на меня.
- Что вы смеетесь?! - набросилась я на него. - Рады, что обыграли?
- Да нет... - Он махнул рукой. - Просто смотрю, как вы далеко косточки выплевываете. Когда я был маленьким, мы состязания устраивали: наберем в рот воды - и кто дальше брызнет... Смешно...
- Значит, я вам сейчас кажусь девчонкой?
- Что ты! - поспешно вмешался Керемхан, встревожено посмотрев на Гариба. Он просто шутит!
- Почему? - усмехнулся Гариб. - Разве это так уж плохо - стать снова ребенком? Если бы вернулось детство...- задумчиво проговорил он, не отрывая глаз от своего чубука.
- Что бы вы сделали? - с интересом спросила я.
Гариб не ответил, только сдвинул свои густые брови. Легкий ветерок поднял его светлые волнистые волосы, и лицо его вдруг стало мягким, задумчивым.
"Почему с Керемханом и Солтаном мы на "ты", - думала я, - а вот с ним не получается? Ведь даже и Адиль невольно отделяет его от других... не открыто, конечно, - в душе. Почему?"
Послышался грохот - это трехтонка привезла долгожданные трубы. Мы быстро сгрузили их.
Странно было видеть чугунные трубы на свежей траве, среди ярких цветов. Они были огромные, черные, кое-где покрытые ржавчиной. Однако я заметила, что рабочие смотрят на них с удовольствием, особенно Гариб.
"Да, так что же ты сделал бы, если бы вернулось детство?" - подумала я, но не спросила.
- Ой, засиделась, Адиль-то, наверное, уже встал. - Я вскочила. - До завтра, ребята, спокойной ночи.
Адиль сидел около палатки и аккуратно очиненным карандашом записывал что-то в тетрадку.
- Ты давно встал? - спросила я виновато. - Сейчас будем чай пить. Ты знаешь - трубы привезли!
- Я видел.
- Здорово, правда?
- Что здорово?
- Ну, вот эти трубы!.. Черные, огромные и на яркой траве. Что-то в этом есть таинственное, захватывающее...
- Что же здесь захватывающего, глупышка? Ржавые чугунные трубы...
Он улыбнулся, как всегда, ласково и снисходительно.
- А знаешь, Адиль, бульдозерист опять меня обыграл!
- Что ж это ты? Досадно, наверное?
- Ой, ты себе представить не можешь, до чего я разозлилась!ї Почему-то совершенно уверена была, что уж сегодня-то его одолею... Тебе с вареньем?
- Пожалуй...
Я положила в вазочку любимого варенья Адиля - кизилового. Потом налила чаю - себе крепкого, Адилю пожиже (он считает, что крепкий чай вреден).
- Знаешь, Адиль, мы сегодня здорово работали. Если так дело пойдет и дальше, очень быстро управимся с мостом.
Он ничего не ответил.
- Адиль, а после этого моста мы будем строить там, за красной скалой? Он молча кивнул.
- Как все-таки здорово, что мы с тобой приехали сюда! - сказала я. Кончится строительство, мы уедем, а мосты останутся. Это как добрая память о нас... Люди будут ездить туда, за перевал, на фермы, и не будут знать, кто построил этот мост, а построили его мы! Правда, здорово?
- Конечно.
- А знаешь, эти строители очень дельные ребята, серьезные... Гариб, оказывается, даже учится заочно в строительном институте. Инженером будет, представляешь!
- Это он тебе сказал?
- Нет, Солтан. Вчера увидела я у него "Физику"... ну и спросила Солтана. Я тоже хочу поступить на заочный. Как ты думаешь?
- Можно, если хочешь... Между прочим, этот бульдозерист очень красивый парень, - сказал Адиль, вертя в руках подстаканник. - Ты не замечала?
- Красивый... - ответила я не сразу. - Гариб красивый парень, но что-то в нем есть неприятное... Не знаю, как сказать... Понимаешь, скрытный он очень, а иногда грубит ни с того ни с сего... неровный какой-то... И на смех поднять любит. Он тут как-то у меня увидел "Конструкции мостов" - знаешь, какую физиономию состроил! Сам учится, а другим нельзя...
- По-моему, ты выдумываешь.
- Может быть... А знаешь, он ведь танкистом был.
- Я слышал.
- Адиль, а ты совсем не был в армии?
- Не был. А ты почему спросила?
- Да так... Завтра закладываем основание моста. Закончим его, сяду за руль - и как газану! Первой проеду по мосту. И прямо туда, на фермы, за перевал!
- Ты что же, одна туда собралась? - с улыбкой спросил Адиль.
- Что ты! С тобой, конечно! Мы немного помолчали.
- Знаешь, мне иногда почему-то кажется, что там, за перевалом, не просто обычные животноводческие фермы, а какая-то таинственная страна, и люди там говорят на каком-то своем языке... И все счастливы...
- А разве ты не счастлива, Сария?
- Нет, я счастлива, конечно, но там все, все счастливы! Как при коммунизме! Понимаешь? Вот такое чувство.
Адиль не ответил, взглянул на перевал и слегка пожал плечами.
Солнце село.
Я долго не могла заснуть.
Из палатки рабочих доносился смех. Им было весело. Строители... Строители моста, я тоже строитель... Почему у Адиля такое плохое настроение?.. Два дня подряд я не выиграла у Гариба... Здорово он бьет!.. И работает здорово... Господи, о чем я думаю?
Я перевернулась на спину и в дверь палатки стала глядеть на темное небо. Мерцают звезды... Река шумит в ущелье... Мы строим мост... Да, мост...
Утром мы с Адилем поднялись рано и спустились к реке - умыться.
Вода была такая прозрачная, что можно было разглядеть каждый камешек на дне. Солнце освещало долину косыми скользящими лучами. В лесу не умолкая пели птицы.
Когда мы возвращались в палатку, я с удивлением увидела, что Солтан, Керемхан и Гариб выстроились в ряд посреди дороги. На них были только майки и трусы. Оказывается, ребята собирались бежать наперегонки. Я быстро сунула в руки Адилю мыло и полотенце и встала рядом с ребятами.
- Побежишь? - удивленно спросил Керемхан. - Но У нас жесткие условия, и для дам скидки не будет - всем отставшим по пятнадцать оплеух от чемпиона.
- Идет! - не раздумывая воскликнула я. - Готовьте щеки!
- Раз-два-три! - скомандовал Керемхан.
Стометровку я бегала в техникуме лучше всех. Оттолкнувшись от большого платана, который обозначал финиш, я в том же темпе бросилась обратно. И прибежала первой. Последним оказался Гариб - он был тяжеловат для стометровки.
- Здорово! - задыхаясь, проговорил Керемхан.- Вот бегает!