«Только ссмотреть в оба, Лукас, — Тамми, судя по шипению, разволновался. — Разсс я увидел, то и тысс сссможешь. И ессли видишшь что-то похожее на огромную сеть — улетать вверх со всей возможсссной сскоростьюссс».
«Разве что так, Роберт, — согласно вильнул хвостом Дармоншир. — Смотреть в оба и летать быстро».
Дармонширская армия встала дугой у Норбиджа, в нескольких километрах от укреплений иномирян, еще когда не было трех. Началось переформирование.
«Дармоншир, у тебя есть три часа, чтобы отдохнуть, — напомнил Таммингтон. — Неизвестно, сколько нам придется бодрствовать. Не теряй времени».
Люк не стал спорить — в словах младшего коллеги был резон — и направился к штабному лагерю.
Он уже почти спустился к куполу, когда навстречу ему метнулись четыре огненные птицы, заставив по-змеиному чертыхнуться, затормозить, зависнув в воздухе и дернув хвостом, а затем раздался птичий крик — и под нос ему вылетела крошечная соколица. Села на нос, что-то опять крикнула — он, обалдев от такой наглости, скосил на нее глаза… под крылья к ней метнулись огнедухи, и он вдруг узнал. Вспомнил то, что было в усыпальнице, как она такой же маленькой птицей прилетала к нему, и обнимала, и оборачивалась женщиной… Любимой и до злости непредсказуемой женщиной.
Он, мотнув головой, зашипел и очень аккуратно пронес ее на своем носу к своей палатке через купол. Опустил на землю — она соскочила, обернулся сам. Потер руками глаза, и, чтобы не наговорить грубого, потянулся к сигарете.
Марина как-то странно подлетела, перекувыркнувшись в воздухе и обернувшись собой — лохматой, в пижаме, босой. Живот стал еще больше, хотя и двух недель с их расставания не прошло. Она, ошарашенно оглядываясь, поджала ногу, хотя было тепло. Посмотрела на Люка.
Над ней реяла четверка огнедухов.
Дармоншир, глубоко выдохнув, снова затянулся.
— Я даже не знаю, с чего начать, — наконец, признался он.
— Я знаю, — покачала головой Марина. Подошла, отвела руку с сигаретой и поцеловала. Обняла, прижавшись — и продолжила поцелуй, вовсе не виновато, уверенно и сладко.
И гнев, и злость испарились — он усмехнулся ей в губы и ответил. Кажется, мимо ходили люди, кажется, из палаток выглядывали офицеры, привлеченные светом огнедухов, но на эти мгновения и мир, и война вокруг перестали существовать.
— Что-то случилось в Вейне? — спросил он, когда они оторвались, наконец, друг от друга. Лицо ее, поднятое к нему, освещалось всполохами огнедухов.
— Нет, — ответила она шепотом, — в замке все в порядке.
— Тогда зачем ты рисковала?
— Уж не ради того, чтобы рискнуть, — огрызнулась она со знакомой едкостью, но тут же прихватила зубами мочку его уха. Люк затаенно улыбнулся, затянулся. Все это напоминало какой-то сумасшедший сон — артиллерия, близкая битва, Марина здесь, рядом. — Я, конечно, очень хотела тебя увидеть, но прекрасно понимаю, что тебе сейчас не до меня и не стала бы мешать.
— В целом — да, но сейчас мне очень до тебя, — пробормотал Люк, выбрасывая сигарету, и вдыхая запах ее волос. Она тихо засмеялась. Он боялся за нее, и злился, и кипел, но был уже научен, что супругу не запрешь и не удержишь, если она чего-то захотела. Можно было воевать с ней или смириться. Но войны ему хватало и без Марины. — Все же, Марина, — как?
Марина пожала плечами.
— Со мной само это происходит, я в сознание прихожу уже в воздухе, — объяснила она. — Вот и сегодня очнулась здесь. Я сейчас улечу.
Люк хмыкнул.
— Думаю, полчаса у нас есть, — сказал он, увлекая ее в палатку. — Поужинаешь со мной? Сейчас вызову адъютанта.
— Конечно, — в голосе ее звучала нежность. — Охраняйте, только никого не сожгите, — попросила Марина огнедухов, и те послушно поднялись выше. — И попроси для них огня и масла, — добавила она уже для Люка.
Адъютант Вин Трумер принес ужин на двоих, таращась на Марину, накинувшую на плечи китель Люка и скрестившую босые, измазанные травой ноги на койке. Люк, расстегнув воротничок рубашки, закатав рукава, сидел напротив, ел сам, смотрел, как она ест, как смеется, как говорит. Как смотрит на него — задумчиво, спокойно.Она рассказывала про Вейн, про матушку, про Риту и госпиталь, про дела герцогства, он — про Тамми и драконов, про то, что ему предстоит. Пахло крепким чаем, пряным жарким с мясом. Снаружи мерцали всполохи от огнедухов. Послышался голос Майлза — он, видимо, уже проснулся, но Люк не мог себя заставить выйти к нему. Если очень будет нужен, докричатся. Пока он хочет побыть с женой.
«А ведь это может быть нашей последней встречей», — вдруг мелькнула у него мысль, и он скрипнул зубами, обругав себя.
— Что такое? — тут же заметила она.
— Ничего, — хрипло проговорил Люк. Посмотрел на часы, на выход из палатки. На Марину. Та вопросительно и весело подняла брови.
— Твои охранники надежны? — поинтересовался он небрежно.
Она засмеялась, кивнула.
— Исключительно надежны, — пообещала она. Потянулась, сбросила с плеч китель и откинулась назад.
Он любил ее там, на узкой армейской койке, почти на полу палатки — осторожно, горячо, и она, чуть медлительная, была так же отзывчива и безрассудна, царапая по его груди, сжимая волосы, склоняясь, чтобы поцеловать. И очень тиха — им обоим не хотелось посвящать в свою супружескую жизнь весь штабной лагерь. Затем, разгоряченные, восстанавливая дыхание, они минут двадцать дремали, обнявшись, прижавшись друг к другу.
Люк, уткнувшийся лицом ей в плечо, обнимающий за живот, почувствовал, как кто-то ударил изнутри, словно поздоровался. Он усмехнулся, потерся губами о влажную кожу. Силы в нем сейчас было столько, будто он сутки отсыпался.
— Нужно лететь, иначе в Вейне начнется паника, — лениво проговорила она. — Не хочу. Отодвинь войну на пару суток, а?
— Не могу, — с сожалением сказал он. — Я провожу тебя. Постарайся ближайшие несколько суток не соваться сюда, прошу.
— Я понимаю, — так же замедленно ответила Марина. — Попрошу забить ставни и запирать меня на ночь. Или вообще затребую у Ирвинса клетку.
Он лизнул ее в плечо. Не сдержался. Марина повернула голову и серьезно посмотрела на него.
-Не волнуйся, я не буду тут крутиться и подставлять тебя под удар. Мне и сегодня не стоило прилетать. Но теперь я понимаю, куда меня тянет, и смогу ограничить себя, пока не научилась этим управлять.
Люк потянулся. Покрутил плечами.
— Не стоило прилетать, — согласился он, — но, детка, я в восторге, что ты сейчас тут.
Он змеем проводил ее за линию дармонширской артиллерии, понаблюдал как крошечная птица улетает под лунным светом, и направился назад. Туда, где он сейчас был нужнее.
Глава 8.1
Через несколько часов после отлета Марины, Люк, зависнув рядом с Тамми в наливающемся рассветом небе обозревал будущее поле битвы. В лесу, в нескольких сотнях метров от того места, где двигался на прорыв передовой сводный отряд, располагались засеки врага, почти пятидесятиметровая полоса открытого, простреливаемого пространства, проход которого осложнялся ямами от пней и собственно выкорчеванными пнями с длинными корнями, далее — несколько вырытых один за другим рвов с насыпями — внутри шевелились иномиряне и невидши, застыли от страха местные, связанные за руки друг с другом, между рвами прохаживались дозорные на охонгах, то тут, то там виднелись единичные тха-охонги. За первой полосой обороны еще на полкилометра продолжался лес, который постепенно редел и уходил в поля, разделенные дорогами. В широкой низине меж двух пологих холмов лежал Норбидж, границы которого ныне гладила артиллерия.
На улицах было полно тха-охонгов — захватчики знали, что дармонширцы не бьют по своим людям, и потому инсектоидам грозил только ближний бой.
«Тяжело придется», — мысленно проговорил Тамми.
Дармоншир только кивнул. Но вместе со страхом по телу шел знакомый азарт — как тогда, когда он гнал на пределе сил, или ускользал от смерти, или рисковал, или добивался Марину, ломая все запреты. Все на кону. Абсолютно все.