На том берегу видимая часть стволов были покрыты ошметками какой-то белой субстанции, но как ни вглядывалась принцесса, она не могла понять, что это. За стеной из уничтоженных деревьев чудилось беспрестанное шевеление, да и уже надоевший шум здесь был громче, ввинчиваясь в голову. Что же там может быть?
— Никаких идей, — прошептал Тротт в ответ на ее вопросительный взгляд.
— И у меня тоже, — проворчал Четери. — Я думал, уж вы поумнее старого дракона, вы поймете…
В воде меж затопленных стволов и коряг непрестанно что-то шевелилось, хлюпало и взвизгивало — словно там билась крупная рыба.
Алина отвернулась — все равно не разглядеть, шагнула вправо, выглядывая из-за папоротника — и остановилась, сначала на рефлексе пригнувшись, а затем только осознав, что ее не видно. Но организм уже погнал адреналин по венам — потому что справа от перешейка работали десятки, если не сотни тха-охонгов.
Под управлением всадников они расчищали очень длинную — она заворачивала дугой и почти касалась горящего леса, — и такую же узкую, как канал справа, полосу в лесу, от которой, как зубцы от расчески, отходили рвы параллельно воде. Алина видела, как инсектоиды выкорчевывают папоротники, отбрасывая их в стороны, поднимают пласты земли, углубляя почву на метра два-три… словно они строили…
— Каналы! — ошарашенно прошептала принцесса и завертела головой. — Вот что это такое! Это не рукава реки, это искусственные каналы! Они строят систему каналов!
— Да, — согласился Четери. — Затем эту перемычку сроют, и все они заполнятся водой. А между каналами останутся острова.
— Но зачем? — неподалеку рухнуло дерево, отброшенное тха-охонгом, и пятая Рудлог вздрогнула. — Это же огромный труд! — она посмотрела на Тротта.
— Не знаю, — ответил он сдержанно. — Когда я путешествовал по Лортаху, я подобного не встречал. И не слышал о таком.
— Кто знает, может, они собрались тут сажать какие-то местные злаки, чтобы кормить армию, — вмешался Четери. — В Йеллоувине я видел системы каналов для посадки риса. Правда, они устроены иначе.
— Или они так защищают равнину с порталами от огня, — Тротт кивнул на горящий за вырытой дугой лес. — Но тогда разумнее было построить один большой, а не десяток маленьких, перемежая их островами.Или ограничиться вырубкой.
— Да, — согласилась принцесса, наблюдая за строительством. Затем повернула голову обратно к воде — и увидела, как над островами ближе к равнине, над лесом в воздух поднимаются десятки стрекоз. Они все поднимались и поднимались — уже не десятки, несколько сотен, собираясь вокруг одной, зависшей в центре, а затем рванули прочь.
Мужчины тоже проводили взглядом стаю раньяров.
— Выходит, на отдельных островах все же содержатся инсектоиды? — пробормотала она. — Но в чем смысл вкладывать столько сил, если им достаточно загонов на равнине?
Ответа не нашлось ни у кого. Снова раздалось погромыхивание близкой грозы, а за ней — треск впереди, словно ломались деревья — и тело опять среагировало само: Алина взлетела до ближайшей ветки большого папоротника, держась так, чтобы ее не заметили с открытой местности, а дальше поползла по стволу под прикрытие листьев. Рядом опустился Тротт, Четери, как белка, вскарабкался едва ли не быстрее него. И уже дальше они наблюдали, как в сотне метров от них несколько тха-охонгов с шумно переговаривающимися всадниками, обтираясь хитиновыми боками о папоротники и ломая кусты, идут к рукаву, чтобы напиться.
— Придется рисковать и идти по кронам, — тихо сказал Четери, пока гиганты пили, загребая воду челюстями и помогая передними лапами. — Хотя уже понятно, что здесь все кишит тварями и иномирянами, и достаточно кому-то поднять голову...
— Выбора все равно нет, — откликнулся Тротт. — Через огонь мы не пройдем, к равнине тоже лучше без необходимости не соваться, — он кинул взгляд на остров за рукавом.
Алина молча согласилась — она не хотела выяснять, что там так верещит и шумит. Отсюда не было видно земли на острове, но она могла бы поклясться, что среди зелени и белесых стволов мелькает что-то живое и непонятное.
Они ждали — и использовали это время, чтобы глотнуть воды, съесть по сухарю и намазаться мазью, данной им тимавеш, чтобы обмануть нюх инсектоидов. От них всех теперь несло мускусом и тухлой рыбой, но запах муравьиной кислоты, пропитавшей все вокруг, заглушал даже эту вонь. Да и от папоротников пахло всем на свете — огурцами, ванилью, розами, картошкой, какими-то острыми специями — какафония запахов, от которых обоняние начало отключаться.
— В путь, — шепнул ей лорд Макс, когда тха-охонги прошествовали обратно к рытью канала. И она, примерившись, махнула крыльями и перелетела с ветки на ветку.
Это оказался тяжелый путь. Гроза громыхала все ближе, и листья становились все более влажными и скользкими.
Первых людей они встретили уже через минут десять — у большого ствола сидели наемники вокруг костра, на котором парил котелок. Затем беглецы снова увидели, как огромные тха-охонги со всадниками идут к воде, еще через сотню метров — неспешно бредущих по протоптанной дороге охонгов с иномирянами. Над кронами то и дело пролетали стрекозы.
Один раз пришлось выжидать, спрятавшись за короткими пушистыми листьями, пока пройдут снизу три охонга. На них за спинами обычных норов сидели странные люди — бритые наголо, в длинных одеждах.
— Жрецы, — шепнул Тротт Алине.
Охонги поводили передними лапами, на которых были обонятельные щели и ворсинки, слегка беспокоились, но на кроны деревьев внимание не обращали. То ли мазь тимавеш работала, то ли усилившийся ветер, который порывами бил от реки и раскачивал папоротники.
Алина вся превратилась во внимание — пряталась в листьях, перелетала с ветки на ветку, угадывая, чтобы никто из проходящих или сидящих внизу не поднял голову. Она видела, как легко и незаметно прыгает с кроны на крону Четери, как спокойно ждет Тротт, пока она выберет момент и тоже преодолеет открытое пространство, как сам он передвигается от ветки к ветке в пару взмахов крыла.
Беглецы все чаще встречали охонгов с жрецами, да и на пролетающих стрекозах принцесса видела всадников в тех же длинных одеждах. И все увиденное никак не складывалось для нее в цельную картину.
Враги были сверху, враги были снизу — так много, что принцесса вновь провалилась в ледяную собранность, и пусть сердце стучало все сильнее, но страх теперь ощущался как что-то незначительное и отдельное от нее.
Путники так и двигались по стволам, зажатые между строящимся каналом и заполненным водой рукавом в узкой полосе папоротников.Близко к берегу не подбирались — но Алина видела, что от канала то и дело отходят небольшие заводи, заваленные деревьями, и по-прежнему ловила взглядом в воде какое-то шевеление, как будто там плескал кто-то крупный.
На ее глазах в такую заводь опустилась большая стрекоза, сворачивая запятой брюшко — на рудложских реках стрекозы так же откладывали яйца, и, видимо, здесь процесс размножения не сильно отличался от туринского.
— Но если есть яйца, то должны быть и… — пробормотала принцесса, пролетая дальше, и не закончила — дернулась от страха.
На стволе у реки застыла огромная черная бескрылая стрекоза — размером с половину дерева, в три этажа, не меньше. Но глаза ее были пусты, и когда они пролетели мимо, Алина поняла, что это перелинявшая нимфа — личинка стрекозы, пустая оболочка, вскрытая на спине.
Такие оболочки стали попадаться все чаще, а то и несколько, со всех сторон ствола. Увидела принцесса и как из воды выбирается мокрая нимфа, чтобы застыть на папоротнике, и процесс линьки — вылупления молодой стрекозы из спины такой закаменевшей личинки. Это было отвратительно и прекрасно, и Алина еще долго оборачивалась, чтобы посмотреть, как новорожденная, оставаясь на стволе рядом со сброшенной во время линьки шкурой, расправляет крылья, чтобы просушить их.