Тротт, чувствуя, как пульсирует внутри отданное принцессой тепло, вытаскивал пули, застрявшие в плечевой кости, залечивал, затягивал пулевые отверстия, останавливал кровь из крупных сосудов. Со спины все еще сочилась розово-красная сукровица.
Прибежала принцесса — и он снова подождал, пока она льет на спину, на ноги, показывая, куда сейчас нужно лить — и под топот ее ног продолжил лечение. Удалить врезавшийся в спину камень, приложить лоскут кожи, залечить, остановить кровь… убрать щепки, травинки, снова приложить, снова срастить… запустить регенерацию, когда под руками меж лоскутами образуется тонкая розовая кожа… и снова удалять камни и сращивать кожу, и снова, и снова… подождать, пока Алина выльет воду и не думать, что она речная, что с микроорганизмами и грязью — грязь на спине страшнее.
Это была долгая, изматывающая, тяжелая работа. За границей осколка закончился ливень, тучи ушли, открывая две луны на небе. Судя по дальней полосе света — поздний вечер. Тротт еще и половины не сделал, когда у него начало резать в глазах, а каждый приход принцессы он начал угадывать по дальнему теплу, которое приближалось к нему — и становилось легче.
— Постойте со мной, — попросил он хрипло, когда Четери оказался безукоризненно чист. Вода вокруг медленно испарялась туманными фонтанчиками. Алина остановилась за его плечом, не прикасаясь — но в глазах прояснилось, и стало отчетливо видно, где он пропустил микротрещину, где остался надорванный сосуд, а где все хорошо.
Сердце Мастера работало ровно, спокойно, уверенно.
Тротт долго еще складывал полосы кожи, заставлял ткань регенерировать, нарастать, ошметок за ошметком, чистил гематомы, вытаскивая крошечные кровяные сгустки из тканей, проверял позвоночник и ребра, нашел гематому в почке, вычистил и ее, срастил сосуды… кажется, он просил пить — и тогда губ Макса касалась фляга, и он делал несколько глотков теплой и удивительно вкусной воды, — просил подержать одну руку, другую — и принцесса тут же хватала Чета, приподнимая руки, чтобы Макс мог осмотреть подмышки и бока. Затем помогла перевернуть дракона на спину — он так и смотрел в одну точку застывшим взглядом и дышал размеренно, и зрачки его даже не реагировали на тень и свет.
Спереди Четери был цел — только на лице и рубахе ошметки хитиновых доспехов и слизи. И грязь.
— Все, — шепнул ему Тротт. Поднялся, пошатнувшись, покрутил головой.
— Все? — устало переспросила принцесса.
— Цел, — он попытался улыбнуться, но вряд ли вышло. — Цел. Теперь все зависит от того, сколько крови он потерял и как быстро сила Инлия в его жилах восстановит его. Его нужно устроить где-то в сухом месте…
— Может, вот в этом? — спросила принцесса, указывая ему за спину. Он оглянулся — и увидел большой, старый дом. Папоротник-дом, подсвеченный золотистым, такой же, как дома в долине тимавеш, но много, много больше и шире. Вокруг него росли кусты ягод, фруктовые деревья… были здесь и поваленные папоротники, под которыми росли грибы.
Тротт огляделся. Таких домов здесь было несколько — и меж них порхали птицы, верещали ночные ящеры. Где-то неподалеку он различил плеск родника — жаль, Алина не умеет еще слышать и ей пришлось бегать к воде. И все здесь было пропитано теплом и умиротворением, как будто дома у очага, как у матери в объятьях.
— Пойдет, — проговорил он. — Давайте попробуем его дотащить.
У его ног зашевелился дракон. Приподнял голову.
— Я сам добреду, — проговорил он, и только по чуть натреснутому голосу Макс понял, что Мастер все чувствовал — пусть не боль, пусть отголосок боли, но и этого хватило. — Только… помогите мне встать. Негоже входить в такой дом ползком…
Он тяжело оперся на плечо Макса, подтянул себя вверх, подобрав ноги. С усилием и помощью Алины встал. Постоял, приходя в себя.
— Я уже и забыл, каково это — испытывать слабость, — проговорил он сипло. — Спасибо, друзья.
Мастера отвели в дом — внутри он светился тем же мягким золотом, что все вокруг, и стояли по кругу лавки, и много там было утвари. Чета уложили на такую лавку — Алина слетала на второй этаж и притащила толстое плетеное одеяло, подушку, несколько цветных пледов. Нашла в одном из плетеных ларей одежду, разворошила в поисках вещей на крупного Чета, нашла что-то цветное, лоскутное… отвернулась, пока дракон с помощью Тротта снимал ошметки рубахи и штанов и надевал новые. Макс рассказывал, что случилось после того, как Мастер забежал за границу осколка.
— Сам заснешь? — поинтересовался Тротт, когда закончил разговор.
— Уже засыпаю, — серьезно ответил Четери, отнимая от губ поданую Алиной флягу. Глаза его действительно слипались. — Да и вам не мешало бы.
— Не помешало бы, — согласился Макс, глядя, как дракон уходит в глубокий сон. Еще раз провел над ним рукой, покачнулся, осознавая, как чудовищно устал. И направился на выход — ему нужно было прийти в себя, побыть в тишине.
Алина, доставшая из ларя какую-то рубаху, проводила его взглядом. Он вышел, но далеко не ушел — опустился на поваленный ствол рядом с домом, бессильно потер глаза, опустил голову.
Он был почти без сил и не хотел, чтобы Алина видела его таким.
Раздались тихие шаги. Принцесса подошла ближе, еще ближе. Остановилась почти вплотную, коснулась его плеч теплыми ладонями. Замерла и погладила по голове — раз, и два.
И такое от нее шло тепло и жалость, что Макс выдохнул, обнял ее за бедра и прижался лбом к ее животу — потому что здесь и сейчас вдруг перестало быть важным все остальное кроме нее и той трогательной силы, с которой она пыталась его, взрослого мужика, утешить и поддержать.
Алина глядела на склоненную к ней голову, на свои пальцы в темных влажных волосах, и со всей отчетливостью понимала, что именно так она хочет провести всю жизнь. Чтобы в моменты побед и в моменты слабости он приходил к ней, и чтобы она всегда могла прийти к нему. Чтобы ничего не значил остальной мир, когда они рядом. Чтобы он мог так прижиматься к ней, признавая, как она ему нужна — и никогда бы не было больше никаких преград и никаких условностей.
В этот самый миг, касаясь его плеч и шеи, касаясь волос и чувствуя, как он замирает под ее руками, как добровольно сдается ее ласке, она осознала все то, что не могла понять до сих пор, — как сильно, как невыносимо сильно и глубоко она его любит. И разозлилась на себя — как она могла не замечать в себе то, что нельзя было не заметить? И улыбнулась, потому что сердце ее наполнено сейчас было такой нежностью, что не вынести было.
Тротт повернул голову и коснулся губами ее руки. Отодвинулся. Глаза у него были сонные, словно пьяные. Алина смотрела на него, улыбаясь. Ей хотелось прокричать ему в лицо то, что она только что поняла — но она только набрала воздуха, чтобы решиться, и не успела.
Он помотал головой и еле сдержал зевок.
— Нам нужно выспаться, — тихо проговорил он. — Завтра тяжелый день.
— Да,— согласилась она, вдруг тоже ощутив, как же чудовищно она устала. — Да.
Легли они на лавках там же, где спал Четери — и сил не хватило даже вымыться, даже поесть. Алина лежала на лавке напротив Макса и смотрела на него, сонно моргая, и все осмысливая свое откровение и вспоминая все то, что было между ними от самого знакомства и до этой минуты, и удивляясь, и хмурясь, и посмеиваясь — так она и заснула, улыбаясь.
Друзья, я не знаю, получится ли на этой неделе продолжение — у меня очередной ребенок заболел, а в субботу и воскресенье я в Москве на Нонфике. Напишу ближе к выходным.Друзья из Москвы, обратите внимание, у нас с вами встреча в 12 часов 8 апреля в Лектории. Смотрите всю информацию в группе вконтакте.Я перезалила все с 12 главы, там было много правок, но это не окончательная редактура. Окончательная — после окончания части. Все, что было 12.1, 12.2 и тп, я поделила на 12, 13 и 14 главу. Внутри есть небольшие абзацы-дополнения, новый текст — в 14 главе.