Эти размышления привели сотрудников Института эпидемиологии и микробиологии к решению попробовать растить не однородные кроветворные клетки, а культуру, как принято говорить, органной ткани — кусочек органа, в котором живут одним коллективом и кроветворные и какие-либо другие клетки. Для первого опыта была выбрана ткань печени мышиного эмбриона. Дело в том, что костный мозг за время развития зародыша несколько раз меняет место своего обитания и лишь впоследствии поселяется в костях. В печени эмбриона как раз и находятся, наряду с печеночными клетками, кроветворные. Если они сотрудничают там, почему бы им не влиять друг на друга, когда они попадут в питательный раствор?
Но из этого ничего не получилось. Когда кусочек печени оказывался в растворе, ткань «рассыпалась», клетки, отделившись друг от друга, «расползались» и вскоре «дичали».
В чем причина? Может быть, помеха всему — неблагоприятные для кроветворных клеток условия опыта? А какие условия им необходимы? Что они хотели бы иметь? Клетки молчали.
Ученые использовали разнообразные, часто весьма изощренные приемы. Один из таких очень тонких, деликатных способов — культивирование ткани на границе двух фаз. При этой технологии кусочек мышиной печени все время находится в воздухе и лишь касается поверхности питательного раствора.
Однако и этот способ не давал результатов. Тогда исследователи стали экспериментировать с фильтрами, на которых располагается культура ткани, особым образом готовить воздух, обогащать его углекислотой, варьировать состав раствора, применять специальные меры стерилизации для борьбы с микробами. В конце концов подходящие условия были найдены. Культура стала хорошо расти, клетки делились. Через каждые два дня в чашках меняли раствор и «снимали урожай» — брали один из посевов культуры на исследование. И на второй, и на четвертый, и на восьмой, и на десятый день клетки оставались нормальными, не «дичали», а исправно продолжали, словно они находятся в организме, производить кровяные тельца. Но что будет на двенадцатый день? Ведь это грань, которую не смогла переступить культура ткани у Меткафа…
И на двенадцатый день никаких трагедий не произошло. На четырнадцатый — тоже! Перекрыт мировой рекорд. На шестнадцатый — все в норме. Так продолжалось до тех пор, пока не были изъяты на исследование все посевы. Опыт был многократно повторен. Культура прожила двадцать четыре дня, и в ней не удалось обнаружить вырождения, потери клетками костного мозга своей специализации. Следовательно, не исключено, что таким путем можно будет сохранить жизнеспособность клеток и дольше.
Открывается новая перспектива — попробовать выращивать костный мозг взрослой мыши. Однако соседствовать с ним должна костная ткань — ведь у взрослых мышей он обитает в костях.
Но почему опять — мыши? Потому что произвести точную проверку, не переродились ли клетки в культуре ткани, можно только на живом организме. Мышь надо облучить смертельной дозой ионизирующей радиации и тем самым убить весь ее костный мозг — он погибает при сравнительно небольших дозах облучения. Потом в вену вводят небольшое количество костного мозга, выращенного вне организма. Его клетки обладают «инстинктом дома», поэтому быстро находят свое место, поселяются там, заменяя погибших при облучении своих собратьев, и принимаются за работу. Если эти искусственно выращенные клетки здоровы и работоспособны, то дней через десять они создадут новые колонии кроветворных клеток. В принципе они могут восполнить урон, понесенный организмом, и лучевая болезнь закончится выздоровлением.
Здесь, естественно, возникает вопрос о практической важности работы ученых. В самом деле, если проблема искусственного выращивания костного мозга будет до конца решена, то нетрудно представить себе, как упростится во многих случаях борьба с лучевой болезнью. Скажем, у человека возьмут заблаговременно немного костного мозга, в лаборатории клетки размножат, поместят в ампулы, хорошо защищенные свинцом от излучений, и передадут хозяину. И если случится беда, человек сможет ввести себе в вену несколько кубиков своего собственного костного мозга. Проблемы биологической несовместимости тканей при этом не будет существовать.
Или другая заманчивая, хотя и весьма далекая, перспектива. У человека — рак крови, то есть «одичали», «озверели», перестали работать клетки костного мозга. Но среди этих взбунтовавшихся всегда есть некоторое количество нормальных, еще здоровых. Их, в принципе, можно отделить от больных и размножить, вырастить нужное количество полноценного костного мозга. А потом? Потом облучить заболевшего человека такой дозой, чтоб убить все клетки его костного мозга — и раковые, и нормальные. После этого остается ввести в вену тот, выращенный в пробирке костный мозг…