* * *
Я пришел в себя от того, что меня сильно трясло. Открыв глаза, я ничего не увидел. Дышать было тяжело. Пахло пылью и бензином. Руки находились подо мной и были крепко связаны, так что я не смог вернуть их в более привычное положение. Ноги тоже что-то удерживало. Откуда-то доносилось натруженное урчание мотора и приглушенная музыка лилась из невидимых колонок.
- «Отель «Калифорния» группы «Иглз» - сделал я заключение.
Постепенно я понял, что нахожусь в каком-то грязном и пыльном мешке, брошенном в кузов автомобиля, и меня везут в неизвестность по весьма труднопроходимой дороге. Иногда на меня накатывалось что-то длинное и мягкое. Сталкиваться с ним было гораздо приятнее, чем с жестким металлическим бортом. Вскоре до меня дошло, что этот мягкий предмет не что иное, как... Пашка! Тоже закатанная в странный удушливый кокон. Одно было ясно: мы стали легкой добычей Назара Кривого! Но как это могло произойти, и как бандиты смогли выйти на нас, это просто не укладывалось в голове, тем более что от хлороформа и запахов удобрений она сильно кружилась, так что порой я то ли забывался, то ли вновь засыпал до тех пор, пока меня не подбрасывало вверх на каком-нибудь крутом вираже. Сколько длилось такое малоприятное путешествие, которое и в кошмарном сне-то не увидишь, я не знаю. «Калифорния» сменилась композицией «Падает снег» Сальвадора Адамо, потом группа «Оз гартен» спела нам про «Лимонное дерево», а еще я, в перерывах между провалами памяти, слышал «Ма бейкер» группы «Бони М», группу «Айс Брейхер» из Германии, «Ленинград» и про «Черный бумер»... потом, наверное, музыку отключили. А вскоре закончилось и это страшное путешествие. Мотор внезапно заглох, и кочки перестали играть моим телом в футбол. Сквозь пыль и выхлопные газы стали пробиваться иные запахи: хвои, мха, брусничника... Меня подхватили чьи-то крепкие руки, точно рога автокары, и бросили на землю. Я сжался, ожидая тяжелого удара о сухой грунт, но приземление получилось мягким. Похоже, меня кинули на мшистый полог соснового леса. Только треснули кое-где сухие шишки и хвоинки. Через пару минут меня, точно чурбан, взвалили на плечо и понесли высоко над землей. Пахло смолой и табачным дымом.
С разных сторон доносились приглушенные голоса, но смысл слов и их значение было очень трудно определить. Минут через 10 мое путешествие на чьем-то горбу прекратилось, и меня вновь водрузили наземь, поставив теперь прямо на свои ноженьки. Правда, после всех этих поездок я едва держался на них... И еще очень хотелось есть и пить... И сильно кружилась голова, здорово не хватало кислорода. Что стало с Пашкой, я пока не знал, но почему-то думал, что она находится где-то поблизости. Где-то высоко весело пела лесная пташка. Что окружало нас: ночь или уже день, было неведомо, меня по-прежнему угнетала опостылевшая темнота душного мешка. Я сделал несколько шагов в неизвестность, но крепкая рука остановила меня, и раздался глухой бас:
- А ну, стой! Ишь ты, какой прыткий!
ВОЛЧЬЯ ЯМА
Когда с меня сорвали пыльный балахон, то я первым делом сделал несколько глубоких глотков свежего воздуха и лишь только после этого осторожно осмотрелся. Оказалось, что мы находимся на неширокой лесной поляне, окруженной высоченными и толстенными соснами, у подножия которых теснился кривой молодняк да какие-то чахлые кустики вперемешку с сушняком. Пашка стояла рядом и тоже тяжело дышала. Руки у нас были связаны за спиной, а на ногах путы отсутствовали. Утро еще только зарождалось, поэтому в лесу царили липкие сине-сиреневые сумерки. Справа от меня находился охранник: здоровенный мужик не менее 2-х метров в высоту и косая сажень в плечах, руки - кувалды! Физиономия красная, густо покрытая застаревшей щетиной. Увидев его, я даже отшатнулся, так как показалось, что передо мной не кто иной, как сам сасквач![8] На ногах верзилы были мокрые от росы «кирзачи», а одежда состояла из брюк защитного цвета и ватника, надетого поверх тельняшки. На бритой голове красовалась черная кепочка, надвинутая прямо на глаза. В руках мужчина держал обрез винтовки, тускло поблескивающий в предрассветной мгле. На другом конце поляны стояли еще трое. Один был невысокий, худой, в потертых джинсах, штормовке, полусапожках и тоже в кепке. Он не спеша раскуривал папироску. Другой, видимо, старший из всех, был мужчиной лет пятидесяти с лысоватой и седеющей головой. Одежда его выглядела поприличней всех остальных его товарищей: модная кожаная куртка с замочками и заклепками и с поднятым высоким воротником; почти новые штаны цвета хаки; на ногах - туфли. Лицо незнакомца было отталкивающим, я бы даже сказал - безобразным. Всю левую щеку, часть лба и глаз пересекал глубокий лиловый шрам, частично скрываемый щетиной, а глаз наполовину затягивало отвратительное бельмо, и, видел ли он что или нет, трудно было сказать. Просто глядеть на этого человека и то оказалось неприятно: он вызывал какой-то ужас и отвращение, точно киношный монстр, восставший из ада. И тут меня посетила мысль, от которой спина враз покрылась холодными мурашками: а уж не сам ли это Назар Кривой, расхититель храмов? Если это так, то мы, кажется, приплыли, попали точно в пасть зверю! И еще я подумал, как же все-таки они смогли на нас выйти-то?! Как вычислили? Ведь никто ничего не... Но я не додумал, так как внезапно получил жесткий ответ на все эти вопросы! Четвертый незнакомец, до того стоявший за спинами товарищей, сделал шаг вправо и открылся нашему взору. Я даже ахнул, узнав в нем... брата Феодора! Тот, заметив это мое неожиданное открытие, смиренно сложил руки на груди и расплылся в своей безразличной ухмылочке.