- Господи, значит, я еще жив, коль вижу твои дивные просторы! - подумал я, и слезы потекли из моих глаз. И сразу пришли запахи свежей травы, хвои, дождя. И я отчетливо уловил все звуки леса: радостное многоголосье птах и шум колыхающихся веток. Сознание полностью вернулось ко мне. Откуда-то сверху мне в лицо брызнула россыпь свежих брызг, отчего боль в голове заметно утихла. Вода попала на губы, и я с удовольствием проглотил ее.
- Жорка, наконец-то, о Господи!.. - услышал я голос Прасковьи, и ее мягкие ладошки тут же легли мне одна - на грудь, а другая - на щеку.
- Как ты? Думала, что так и не очнешься. Больно? - говорила она с тревогой, утирая мое лицо своим платочком.
- Кажется, еще жив Обжора! - прохрипел я и дотронулся ладонью до пальцев девчонки. - Не волнуйся, сестрица, это все к добру... расту, значит...
Она улыбнулась и, обняв меня, припала к моей груди:
- Жорка, как я рада! Ты просто не представляешь!
Я ничего не ответил. Слезы застряли у меня в горле. Пашкина теплота и нежность быстро наполнили мое тело силой и решимостью продолжать борьбу с любым врагом, каким бы он сильным, злобным, коварным не являлся. Прасковья помогла мне подняться. Я сел на какую-то корягу, изломанную моим приземлением, и осмотрелся. Со всех четырех сторон - высокие, черно-бурые земляные стены со множеством надрезанных древесно-травяных корней. На дне этой волчьей ямы лежали охапка хвороста да несколько свежих еловых лапок. Вот и вся обстановочка... И я понял, что со мной произошло: меня заманили в ловушку обманом, точно мамонта загнали в тщательно замаскированную яму, более похожую на могилу! Над нами виднелся лишь кусок неба. Судя по его голубизне, день еще только разгорался.
- Что случилось-то? - спросил я у Пашки. - Где банда?
- Когда ты побежал за ларцом, то провалился в эту яму. Ее скрывали ветки, разбросанные возле сосны. Когда я подбежала сюда и заглянула вниз, ты лежал без сознания и по лицу текла кровь... Много крови... Я так перепугалась... Держась за корни, я кое-как спустилась вниз и стала перевязывать тебе рану на голове. Похоже, ты ударился о сучок этой коряги и рассек кожу на темени. Если не считать нескольких царапин на ногах и руках, других повреждений я не обнаружила... Хорошо, что ты ничего не сломал, слава Богу!
- И ты, наверняка, опять порвала свою ночнушку? - спросил я.
- Ага, - вздохнула Пашка, - надо же было останавливать кровь...
- Эх, везет же тебе со мной! Одна морока... Одних ночнушек не наготовишься...
- Да ты не думай об этом... это же тряпка всего лишь...
- А что эти иуды?
- Хохотали, поздравляли друг друга с удачной охотой, допрыгался, мол, козлик...
- Вот собаки! - сплюнул я и пошарил вокруг себя, ища обрез винтовки.
- Его забрали, - подсказала Пашка.
- Ах, не надо было отдавать! Пальнула бы, хоть в воздух!
- Ну что ты... я так за тебя перепугалась, что руки дрожали... да и рану надо было срочно перевязать, кровь ведь так и струилась... Я ружье-то это и поднять-то не смогла бы...
- Ну ладно, значит, их взяла... их время, их сила... Пусть порадуются. - И я, дотронувшись до здоровенной шишки, выросшей над моим виском, поморщился от тупой боли. - М-м-м... чуть пониже, и хана была бы Обжоре...
- Слон спустился в яму, поднял обрез, потом поглядел на твою рану и хмыкнул: «Ничего страшного, до свадьбы заживет!», потом выбрался обратно. Больше я никого из них не видела и не слышала, - сказала Прасковья. - Вскоре дождь пошел: хоть и такой сильный, но скоротечный, мы и промокнуть-то не успели... Давай-ка я тебе повязку поменяю... промокла вся, испачкалась... Болит голова?
- Да так, немножко... терпимо. Ты не хлопочи, сойдет и так.
- Нет, надо сменить, чтоб заражения не было! Рана ведь открытая… - Пашка уже осторожно разматывала тряпицу на моей голове. Потом отбросила окровавленную повязку в угол ямы, туда, где лежал ее кружевной платочек, такой же багрово-красный, отчего я с отвращением поморщился и почувствовал слабость во всем теле. Кровь потеряна, а мы уже давненько ничего не кушали... Девчонка встала у меня за спиной. Раздался треск раздираемой ткани, и вновь чистая повязка легла на мою гудящую голову. Пашка умела залечивать раны... Когда она управилась с перевязкой, я встал и, поблагодарив ее, сделал несколько неуверенных шагов по яме. Суставы сильно ломило.