- Не боязно ли вам тут одному? - поинтересовался я у старого лесничего. - В районе орудует шайка расхитителей храмов, браконьеры, поди, шастают...
- Меня Господь бережет, чего же мне бояться! - усмехнулся хозяин кордона. - А с разными бандитами да браконьерами приходилось не раз встречаться: и стреляли в меня, и с топором ходили, ножом угрожали и вилами замахивались, и с кулаками кидались, да вот только, как видишь, жив-здоров, не одолела злая сила, трудно ей, видать, идти поперек рожна...
Холодные закуски мы разложили по тарелкам и блюдам и аккуратно расставили на столе. В вазах разместили букеты полевых цветов. Получилось все очень торжественно и красиво. На горячее решили отварить гусиное мясо, да нажарить картошечки с лисичками! А тут подошло и время баньки. Первой мы отправили туда Прасковью, а я, взяв лукошко, пошел в окрестности кордона собирать грибы, ведь мы видели их там в огромном количестве. Дедушка Сема отправился загонять по дворам скотинку.
Когда я возвращался, неся полный короб аппетитных рыжих лисичек, то отметил, что солнце наконец-то пробудилось, засуетилось и как-то поспешно, оттого и неловко, стало уходить из небесного дома. Золотой свет его огненных одежд ярко полился по дремучему лесу, наполняя все кругом какой-то торжественностью. Душа моя тоже сладко затрепетала от предвкушения чего-то величественного и значимого, что скрывала в себе тайна дедушки Семёна и всего этого охотничьего кордона. Я ускорил шаг и вошел во двор в тот самый момент, когда Пашка выходила из баньки. Эх, друзья мои, как же она была хороша в тот момент! Никогда еще я не видел ее такой прекрасной! Чистая, румяная, с распущенными по плечам волосами и окруженная ореолом солнечной радуги, девчонка стояла на порожке бани и, подставив свое милое лицо под живительные струи заходящего светила, чему-то загадочно улыбалась. На ее длинных ресницах озорно бегали разноцветные зайчики... Пораженный, я только и смог выдавить из себя: «С легким паром!»
Потом настал мой черед идти в баню, смывать всю грязь и груз наших лесных приключений. Прасковья стала готовить ужин, а дедушка Сема продолжал ухаживать за многочисленной скотинкой, ведь ее надо было не только загнать, но еще и попоить, и дать корма на ночь. В такой баньке я еще никогда не парился! Так было здорово! Я нещадно хлестал себя березовым веничком, стонал от сильного жара, обливался холодной водой, черпая ее деревянным ковшиком из огромной бадьи, и чувствовал, как из меня выходят все болячки, все переживания прошлых дней. Исчезали обиды, усталость, разочарования, уныние, злость. Тело обретало чистоту, а сердце наполнялось необъяснимой радостью и уверенностью в том, что все теперь будет только хорошо, что и бандитов обязательно найдут, и клад отца Иоанна вернется к людям. Я будто заново рождался в этой лесной баньке, окруженной высоченным бурьяном и густым шиповником. Мои кожа, мышцы, суставы и кровь пропитывались живительным жаром русской бани, в душе разгоралась любовь ко всему, что меня окружало: к лесу, солнцу, небу, ветру, душному вечеру, ароматному лугу, неугомонным птичкам, к лесному кордону, затерянному среди мещерских просторов, к странному дедушке Семе и его тайне... Очень захотелось вернуться к «зернышкам», отцу Григорию, Людмиле Степановне, к родителям... Обнять их всех, почувствовать их тепло и биение добрых сердец... И я невольно подумал: вот отчего улыбалась Паша, выйдя из этого дымного, жаркого чистилища! Какая-то скрытная благодать царила на этом хуторе, и она тоже, видать, коснулась девичьей души и затронула струны ее сердца, заставив литься мелодии любви, добра и мира...
Поэтому когда я вошел в горницу, наполненную умопомрачительными ароматами пашкиной стряпни, то походил, наверное, на сказочного доброго молодца, только что искупавшегося в котле с кипящим молоком и превратившегося в прекрасного принца! Зеркала в доме не было, и я не мог взглянуть на себя со стороны, чтобы убедиться в правдивости своих предположений, но заметил, как удивленно взглянула на меня Прасковья, да так и замерла на месте, не отводя от меня своих пронзительных глаз. И я остро ощутил в себе неожиданное открытие: кажется, мы с Пашкой стали на год взрослее! Мы стояли, как зачарованные, и с интересом разглядывали друг друга, точно видели впервые! Да, мы здорово изменились и преобразились после той баньки... У меня в руках было мокрое пушистое полотенце, а у Пашки - чашка с салатом, остро пахнувшим чесноком, укропчиком, да свежими огурчиками. Не знаю уж, сколько бы длилось это наше какое-то просто необъяснимое противостояние и чем бы оно закончилось, да только тут в избу вошел хозяин и вывел нас из этого странного оцепенения.