— Нужно ли спешить? — задумался Казтуганов. — Такие открытия выпадают не каждый год. Лучше уж обследовать основательно.
В Актасе комиссия задерживалась. Старая крупная экспедиция. Давно не проверяли… Кроме того, Казыбеку, выходцу из этой экспедиции, хотелось пожить здесь побольше.
Неожиданностью была встреча с Токтасыновым. Казыбек уже слышал об изгнании бурильщика с Шокпара за пристрастие к спиртному. Но вот из-за буровой шагнул ему навстречу, горбясь и поглядывая исподлобья, здоровенный детина. Сжал, будто тисками, ладонь… По этому пожатию и вспомнил Казыбек давнего дружка. Обозрев нескладную фигуру, джигит воскликнул удивленно:
— О, Кужбанкара! И ты здесь? Теперь я знаю, на кого горняки возлагают надежды! А ведь и я в тебя верил, дружище! Ты был везучим у нас, батыр! Рассказывай, чем вы тут живы?
Науканбек не спешил развязывать язык. Он уже слышал, что Казтуганов в Алма-Ате стал большим начальником, водит дружбу с членом правительства… По понятиям бурильщика, в небесах обитает. Видок у богатыря был довольно потрепанный: лицо опухшее, замедленный взгляд, походка неуверенная, вялая…
На несколько слов Науканбек все же решился:
— Передайте Бакбаю, если попадется на глаза, что я теперь при деле! Рычаги держу в руках крепко… Оклемаюсь малость да вызову его потягаться. Мы еще посмотрим, кому больше везет в нашем деле.
— Рад слышать от тебя эти слова, Наукан-батыр! — сказал Казыбек. — Но Бакбай сейчас на коне! Он нашел возле Шокпара скопище ценного минерала… Поспеши и ты со своей удачей.
— Мое от меня не уйдет! — пообещал Токтасынов.
Казыбек попросил у комбинатовских геологов проект на разведку сопки. Полистав папку со схемами, испытал состояние, сходное с тем, какое переживают люди после долгой отлучки из родного дома. Любая бумажка напоминала ему о прошлом, когда он поступал тоже по законам молодости.
Радуясь отваге здешних бурильщиков и настойчивости их, в чем-то сочувствуя им, избравшим свой путь к руде, Казыбек опять, как в Шокпаре, терзался мыслью, что он не на буровой сейчас, не в одной бригаде с Науканбеком. «Как могло случиться, что я не ушел тогда к Жаксыбекову, пусть рядовым геологом? — думал с горечью. — Ударился в амбицию из-за каких-то неприятных слов, брошенных Кудайбергеновым по привычке, без должного осмысления, походя, как он бросался ими, когда уставал сам и уставала его мысль… Можно было встретиться еще раз и доказать свою правоту, убедить, пойти в конце концов на прием к генеральному вместе с товарищами из парткома. Речь шла о пользе дела, а мы иногда вместо овладения целью довольствуемся сиюминутными эмоциями: «Я умнее, я ближе к истине… Правда все равно проложит себе дорогу…» Забываем, что тропку к правде для всех, не для себя только, не на словах, а на деле, прокладывает обычно не просто себе человек, а борец за эту истину, открывшуюся ему однажды… Разве не ирония судьбы в том, что я, Казыбек, оказался проверяющим, а не исполнителем своего замысла? Проект мог служить людям четыре года».
Казыбеку вдруг захотелось взглянуть, как все это происходит на площадке. Погрузив в машину немудреное снаряжение полевого разведчика — геологический молоток и две лупы, начал обход с дальних канав. Кругами обошел участок за участком, постепенно приближаясь к центру. Вскоре убедился: старая съемочная карта в целом составлена верно. И все же ощущение тревоги не покидало. Геолог заступил в круг обследования еще раз. Его ждало неприятное открытие: трещины разлома в районе сопки не были должным образом учтены…
Возвратившись в Актас, Казыбек потребовал себе отдельный кабинет в конторе комбината, два-три листа ватмана, микрокалькулятор… Его уже захватил азарт поиска.
В помощники Казыбеку напросились сразу несколько человек — рудничные специалисты, сотрудница геологического отдела Валя, заочница политехнического…
И каждый вечер, едва Казтуганов освободится от комиссии, вся эта группка энтузиастов просиживала кто где приткнется в опустевших углах конторы.
Проект обрастал казтугановскими «довесками».
Вечером на него из зеркала глядели запавшие глаза с озорным потаенным блеском. Он подмигивал себе и хватал из стопы очередную папку. Они лежали на столе горой, припасенные впрок.
К исходу второй недели Сергей Архипович заскучал по дому. Он стал раздражителен и резок. Грубые перепалки на заседаниях комиссии, как известно, не для мудрецов. Привыкший к логике доводов, академик терялся в обстановке, когда люди царапали друг другу душу из-за какого-нибудь малозначительного эпизода, не имеющего отношения к делу. Он постоянно предупреждал, что у комиссии неоправданно много времени уходит на коллективное обдумывание сведений, доступных осмыслению одним специалистом…