Как-то Казыбек заговорил с женой о ее студенческих годах.
— Меруерт, а что, если тебе возобновить учение?
Женщина в ту минуту сидела с недовязанным джемпером в шезлонге. Увлечение это захватило ее совсем недавно, после нескольких дней добровольного изгнания в семью старшей сестры, которая была любительницей спиц и мохера до фанатизма.
Меруерт услышала слова мужа, но не спешила на них отозваться. Спицы в руках ее шевелились, нитяной клубок вращался от частого подергивания. Но вот на смуглом лице женщины появилась усмешка, тонкие губы вытянулись. Она, кажется, обиделась на мужа. За что?
— Я говорю серьезно, Меруерт… Мне всегда было неловко, неприятно от мысли, что из-за меня ты оставила институт.
— Не поздно ли, Казыбек? И как я теперь буду выглядеть, мать троих детей, среди семнадцатилетних студенток?
— Дети уже взрослые. У плиты заменю тебя я… А прачечная теперь в соседнем доме.
И тут случилось совсем неожиданное для главы семьи. Меруерт резким движением отшвырнула вязанье прочь, встала и отошла в сторонку, принялась убирать на столе.
— Значит, жена без диплома тебе уже в тягость? Стыдно с такой рядом идти по улице, сидеть за столом у знакомых… Может, и в постели лежать стыдно?
Голос Меруерт зазвенел на той же резкой ноте, что и тогда, во время объяснений из-за импортного гарнитура.
Казыбек тут же умолк. Он совсем не собирался обидеть жену. Пришло вдруг в память досадное упущение молодых лет. Муж до сих пор переживал вынужденный разрыв жены-студентки с институтом. Самая одаренная среди сестер, Меруерт практически осталась без образования… Почему бы не восполнить потерю теперь? После сильной и глубокой размолвки сразу по возвращении Казыбека из Алжира супруги, по существу, ни разу ни о чем серьезном не поговорили. Каждый затаил часть обиды на другого, старался пережить свою вину за вспыхнувший скандал в одиночку. Казыбек по мужской наивности полагал, что жизнь на природе, хорошее самочувствие помогли Меруерт затянуть душевную рану, нанесенную ей невзначай… Сейчас, получив такой резкий отпор, он думал: «Не поняла или не захотела понять?»
Если бы Казтуганова спросили: во всем и всегда ли он сам понимает свою жену, вряд ли он ответил бы утвердительно. Трудным в их отношениях друг к другу было то, что Меруерт не высказывала своих мыслей до конца. Всякий раз он должен был догадываться по внезапным переменам в ее голосе, по поджатым губам, опущенной вниз голове и всяким другим приметам, вплоть до резкого звона посуды на кухне, что ей что-то не нравилось в словах мужа. И минуты эти, когда она обрывала разговор с ним на полуслове, были невыносимо тягостными для Казыбека. Возможно, не замечая того, она оглупляла мужа таким образом, подчеркивая особые заслуги хранительницы очага перед семьей: подавляя в себе всякие желания, растворясь в быту, создавала другим условия…
По глубокому убеждению Казыбека, отличительные черты характера представительниц прекрасного пола формируются еще в той поре, когда девочка-младенец сосет материнскую грудь. К тем необъяснимым качествам женщин он относил более тонкий вкус к музыке, цветам… А общее развитие женщины, расцвет ума или притупление его всецело зависели от среды, в которую она попадает. Меруерт при всем ее внешнем обаянии не уберегла душевной красоты своей и интеллекта от грубых увлечений побрякушками. Жадность к накопительству, неудержимое стремление к удобствам, головокружение от одного лишь вида новой вещи — все это в ней появилось не в один год… В какой-то мере эти слабости были присущи и ее сестрам. Похоже, качества эти заложены в женщине природой. Стоит ли так уж винить Меруерт? Из десяти семей, с которыми Казтугановы общались, в восьми считают закономерным приобрести дорогую вещь, обставить квартиру новой мебелью. От веку стремление к достатку считалось нормой благополучия и основой семейных устоев. Разумеется, Казыбек не против того, чтобы дома был уют, скатерть на столе блистала чистотой, а тарелки, с которых берут пищу, имели цветную каемочку. Но не мог согласиться с мыслью, что взрослый человек должен посвятить свою жизнь накопительству…
Казыбека умилял вид рабочей семьи, как правило живущей в двух- или трехкомнатной квартире, где всем хватило места, обстановка самая обычная, по углам не захламлено, с утра прибрано руками жильцов. Все необходимое в таких семьях куплено на небольшую зарплату мужа и жены. Точно так было у них с Меруерт до переезда в Алма-Ату! Жена на глазах у всех страдала оттого, что есть семьи, где люди живут попросторнее, обставляют свои квартиры изысканно. Откуда эта зависть к другим у Меруерт? Не от сестер ли, которые по привычке с детства любили подначивать младшую. И это не прекратилось между ними, когда младшая выскочила замуж за простого инженера. А сестры — одна за профессора консерватории, другая — за популярного певца эстрады…