— Откуда знаете?
— Видели вас там.
— Наблюдение установили? За кем? За мной или за ним?
— Случайно узнал. Так зачем ходили?
— Запах смерти чувствую… На расстоянии. Хотел разобраться. Как видите, не зря.
— Считаете, сосед погиб?
— Я другого имел в виду. Того, что у колодца прикорнул.
— О нем что думаете?
— Я о себе думаю. Мне трупный запах вот где сидит… — Сергей постучал ладонью по затылку. — Я как знал, что тут неблагополучно, вот и приехал за женой. Она за наследством, я за ней. Пора ноги отсюда уносить.
— Опасаетесь?
Мазин понимал, что Сергей не из тех, что опасаются, спросил, чтобы увидеть реакцию.
— Я-то? Пусть лучше другие побаиваются. Мне все это противно. И все.
— Присядьте, расскажите.
— Постою. Что мне вам рассказывать? Вам даже известно, где я был вчера.
— Не в этом дело. Вы приезжий, видите со стороны.
— Понятно. Я до армии в газете курьером кантовался. Там это «свежая голова» называется.
— Пусть так и будет. Что же «свежей голове» на ум приходит?
— Психи. Ищут клад. Над пропастью ходят. И не хотят глаза раскрыть. Пашков клянется, что бич самоубийством покончил.
— Говорили об этом человеке?
— Так получилось.
— Что же он вам сказал?
— Вам наврал, знает его отлично, но больше ничего не сказал.
— Это очень интересно, я и сам был уверен, что они знакомы. Зачем только скрывать потребовалось?
— Он к этому парню хорошо относился. Иначе не пустил бы его ночевать.
«Дарья сказала? И обо мне сказала?»
— Откуда вы знаете, где он ночевал?
— Пашков и сообщил. Я же не допрашивать его пришел. Вот и открылся человек. Я не милиция, со мной и поделиться можно.
— Кто же он такой?
— Бич? Я же говорил, не сказал. Сказал, был человек в таком состоянии, что жить не хотел. Жизнь переехала. Сам нездешний.
«Его здесь нет. Он очень несчастный человек. Его сломила жизнь. Зачем вам это?» — вспомнил Мазин.
«Вот и пригодилось! Так просто? Вера, Пашков, бомж — треугольник? Ну, не сегодняшний, конечно. Когда же линии встретились? Конечно, когда бомж еще был человеком. Сколько лет ее дочке? Это установить нетрудно. Бомж знал Веру в то время. А сейчас взял телефон. Конечно, у Пашкова. Они были в хороших отношениях. Что же их связывало, несмотря на Веру? Он нездешний. Бывал, приезжал? Похоже, по времени совпадает со съемками. Отец ребенка? Узнаем, обязательно узнаем… Если верно, только он мог бросить монету в лоджию. Простился перед смертью? Но не хотел объявляться. Потому и Пашков молчал? Однако спрашивал, где хоронят бездомных… Но это их личные дела. А мое? Он нашел клад».
— И его убили? — добавил Мазин вслух почти непроизвольно и не пожалел об этом.
— Кто же сам голову под дробилку подставит, если голова на плечах есть?
— Головы, Сергей, по-разному устроены. Бывает внутри такое, что со стороны понять трудно.
— Убийство-то вы допускаете?
«Обязательно нужна повторная экспертиза. Халтурить стали, черти! Нашел клад. Его убили? Где клад, уже не скажет. Спрятан или в новых руках?»
— В моей практике многое допускать приходится.
— Да, вижу, мужик вы въедливый. Не то что Пашков.
— А что Пашков?
— Драматург. Выдумать драму ему легче, чем под носом увидеть. Поверхностный. Уверен, что вы сюда, в квартиру, не из-за клада приходили.
— И об этом был разговор?
— Был.
— Вижу, ты тоже въедливый, даже чересчур. Пашков правду сказал, я, когда сюда пришел, о кладе не думал.
— Старик натолкнул? — И, не дожидаясь ответа, добавил уверенно: — Небось лепетал, что важную находку подозревает, что сокровища народу необходимо возвратить.
— Не народу, а цивилизованному миру, — поправил Мазин.
— На все человечество размахнулся?
— Так писали в немецкой газете, когда этот старик выдал оккупационным властям, где спрятан клад.
— Ого! — не удержался Сергей. — За это, значит, пострадал?
— Не только, — ответил Мазин, не вдаваясь в подробности.
— Понятно, — протянул Сергей. — А перед смертью совесть заела? Хотел отыскать и на блюдечке с голубой каемочкой?..
Мазину стало муторно. Так и Филин объяснял свой интерес к кладу. А он ему не поверил. И отправил под нож. Мазин сдавил челюсти и едва не скрипнул зубами. Не поверил, потому что не мог поверить, повязанный прошлым, прошлым поединком с профессором, прошлыми его преступлениями. Не поверил, что меняются люди. Тоже почуял запах опасности. Но запах тянулся через десятилетия, а не сегодня возник. Вот в чем дело. И этот парень, «свежая голова», в старике жертву видит, а он только преступника увидал. Неужели ошибся старик? И были они с Валерой не сообщники, а партнеры, вернее, Филин так считал, а Денисенко хитрее оказался и стремительнее. Увидел их с Мазиным и решил: старик не в сговоре, выдаст, разболтает, опасен. Вывод напрашивается. Какое же возражение против этой версии? Конкретно одно. Филин сказал, что Денисенко не знает. Но тот вообще не рекламировал фамилию. И Вере в музее не назвал… «Как же я его на смерть отправил? Знал, на что иду, или в Монте-Кристо играл? Но я-то полицейский чиновник, а не граф, я Жавер в крайнем случае. Меня с преступником закон связывает, а не личные отношения…»