— Пойдем, я тебя в президиум посажу. Представлю как литератора от общественности. Пойдем.
— Что вы, Михаил Иванович. Мне отсюда слышно.
— Ну, как знаешь. Слушай, однако. Жизнь-то меняется!
И Моргунов пошел к дверям, где народ перед ним уважительно потеснился.
Рано утром Мазин вышел в лоджию, чтобы сделать обычный комплекс упражнений. Занимался он по всеми забытой системе доктора Анохина. Брошюра с описанием системы, переизданная в Харькове в двадцать третьем году девятым изданием, попалась Мазину очень давно и произвела впечатление. «Жизнь гигантскими шагами мчится вперед. Кто не успел, кто немного утомился — тот отстал, тот пропал», — писал автор, к тому времени уже умерший, во введении-завещании, будто подтверждая собственной судьбой верность печального тезиса. Называлась брошюра «Волевая гимнастика», смысл системы заключался в том, чтобы свободно управлять физической нагрузкой, ибо каждое движение можно делать без напряжения, а можно и преодолевая себя, точно в руке тяжелая гиря. Свобода воли в зависимости от собственного состояния и привлекла Мазина. Он привык к системе и делал упражнения ежедневно, разнообразя по обстоятельствам реальную нагрузку.
Еще в постели Игорь Николаевич почувствовал, что большая нагрузка сегодня не пойдет, душным было утро, усталым тело. Однако он привычно принял заданное положение, вдохнул воздух и… опустил руки. Воздух не подкрепил его утренней свежестью. На соседней лоджии курил сосед, снизу тянуло непросохшей краской, над ближайшей магистралью поднималось голубоватое облачко смога. Но главное сопротивление возникло внутри. Такое случилось уже не в первый раз, но сегодня он почувствовал, что преодолеть себя не сможет, потребуются слишком большие усилия, которые не окупятся.
«Приехали!» — сказал себе Мазин и вспомнил, что автор системы призывал побеждать, но не насиловать природу. Когда-то ему казалось, что этот совет — излишняя осторожность. И вот… «Если возьмусь как следует, могу и загнуться». Игорь Николаевич опустил руки и вернулся в комнату. «Придется ограничиться душем».
Душ, правда, немного подбодрил, и тотчас наполнили голову все придавленные было усталостью проблемы. И прежде всего темная история с кладом, которую формально можно было бы и проигнорировать, ограничившись розыском пропавшего Филина, но как ищут пропавших, Мазин знал хорошо. Знал он и другое, что отступить на формальную позицию гораздо хуже, чем опустить руки в лоджии. Там оставалась надежда отдохнуть, дождаться прохлады, вернуть постепенно с избытком израсходованные силы. Но в делах профессиональных опустить руки было для Мазина равносильно добровольному заявлению об уходе на пенсию.
Разумеется, Игорь Николаевич никогда не мнил себя суперсыщиком, знавал и неудачи, и ошибки и хорошо понимал, что жизнь есть жизнь, но одно дело поражение в поединке, где исчерпаны возможности, и совсем другое — не найти сил, чтобы использовать возможности. Сейчас, похоже, с ним происходило нечто подобное.
История с кладом разворачивалась хотя и быстро, но по законам затяжной болезни, все было почти ясно и в то же время…
В старой шкатулке у старой женщины нашлась залежавшаяся на сорок лет старинная монета. Монету решили сдать в музей, но бывший музейный работник распорядился по-своему, подарил монету близкой женщине, не ведая ее ценности и последствий такого поступка, не подозревая, кто живет в одной квартире с его матерью, что за человек почтенный старец, уважительно именуемый Доктором. Разумеется, появившись в поле зрения Филина, прошедшего большую «игру» человеческими жизнями, монета не могла вновь затеряться. Он увидел, услышал и сделал выводы, а чтобы уточнить их, направил в музей другого человека, молодого, но близкого по духу… Тут в общей картине возникала невыписанная деталь — отношения Филина и Денисенко, степень связывавшего их доверия, совместно ли замышляли или нашла коса на камень? Скорее всего, как водится, вор у вора собирался украсть дубинку, то бишь клад. Денисенко оказался энергичнее, возраст, как ни кинь, — преимущество реальное, и при первом же опасении сообщника устранил.
Тем временем запах больших денег распространился и повлиял на поведение людей, узнавших о кладе. Начались умолчания. Понятно, цели и надежды были разные, но головы слегка помутились, факт.
Неожиданным детонатором событий стал неизвестно откуда появившийся бич, сломленный человек, решивший прервать собственное существование. Прервал ли он его, однако, сам или?.. Очевидно, он и обнаружил клад. А если не клад, а одну монету только? Одну — старушка, одну — он, но обе попали по иронии судьбы в одни руки, к Вере. А что, если Денисенко Филина не убивал? Мог же Господь управиться с ним и без помощи Валеры? Отказало сердце в малолюдном месте… Где? Нет, Мазин был уверен в другом.