— Трудно было… неубитого медведя делить?
В Пашкове, однако, после пережитого инфантилизма поубавилось, школьником он себя не ощутил.
— Догадались? Ну и что?
— Ничего. Вот вам, кстати, зримое преимущество закона. Он догадки к исполнению не принимает.
— Значит, вас я могу не опасаться?
— Можете. Почему вы клад не достали из колодца?
— Хотите узнать, как я колебался, как собирался присвоить? Что ж, раз вы не закон, скажу. Было в голове и такое. Один-ноль в вашу пользу. Но, между прочим, я и вам о колодце говорил, не помните? Так что один-один.
— Плохо себя чувствовал, — вспомнил свой тяжелый предынфарктный день Мазин.
— Жаль. Вы мне тогда мозги вправить могли. Да и раньше…
— Раньше? Не понял.
— Еще один шанс у нас с вами был. Вы-то думаете, что я узнал о кладе от Федора до его смерти и главное лукавство мое в том и состоит?
— Разве не так?
— Нет. Узнал я после смерти, потому что сведения задержались. — Александр Дмитриевич улыбнулся. Улыбка, и раньше не злоупотреблявшая беззаботностью, теперь была устойчиво печальная. — Не из загробного мира, разумеется, сведения. Письмо Федор написал, а вы его невольно задержали.
— Каким образом?
— Помните, как занесли мне почту? Помните?
— Из незапертого ящика?
— Там среди газет и лежало письмо. Если бы оно попалось на глаза сразу, я бы, конечно, распечатал конверт. Но вы своим приходом меня озадачили, и я сунул всю пачку на полку журнального столика и только через два дня его прочитал.
— Надо же! Когда он отправил письмо?
— Он занес его и положил в ящик, а потом отправился на «фазенду», где поджидал Валера. Или они столкнулись случайно. Этого я не знаю.
— Да-а… — протянул Мазин. — Как же он вытащил из Федора сведения? И это нам не узнать.
— Скорее всего был у них разговор, и у Федора что-то сорвалось, но не впрямую, а оговоркой. Тот поймал на лету, а уточнить не мог. Главного-то не знал, где клад.
Мазин слушал и думал.
«Если бы Пашков сам спустился за почтой или я вытащил конверт из газеты, он прочитал бы письмо при мне, и все сложилось бы иначе. Пашков сдал бы клад и стал очень обеспеченным человеком, Сергей не сидел бы на скамье подсудимых, а Денисенко, убив Филина, оставался вне подозрений, живой и здоровый. Вот что значит случайность или его величество Случай. Так было нужно? Может быть, Пашков получил больше, чем деньги, Лаврентьев важное предостережение, а Денисенко заслуженную кару? Впрочем, так и до мистики недалеко. Слишком модное увлечение. Нравятся нам потусторонние силы. Снимают ответственность. Уложили меня в реанимацию и распорядились по-своему. В общем-то, неплохо распорядились. И моей судьбой тоже. Отслужил, Игорь Николаевич. Бери шинель, иди домой. Однако не все ясно…»
— Послушайте, Александр Дмитриевич, а Федор узнал откуда?
Пашков помолчал.
— Об этом мне не хотелось бы говорить.
— Жалеете, что потеряли деньги?
Вопрос был неприятный, ответа на него Александр Дмитриевич не знал, не так-то легко отмахнуться от обеспеченной жизни. Он сказал только:
— Деньги предназначались не мне.
Мазин не стал спрашивать, кому, и Пашков был доволен. Кому, собственно, они больше предназначались — Дарье или Вере?
— Опять благие побуждения?
— Только не говорите о дороге в ад. Я ее прошагал.
Он провел пальцами по груди, где под рубашкой алел свежий еще рубец. Пашков почти постоянно ощущал его, хотя рана давно не болела.
— Ну, в ад тропинок много, не одна столбовая дорога, а люди не меняются и склонны повторять ошибки, — заметил Мазин.
— Вы обо мне? Предостерегаете? Да, не меняются, вы правы. После этой встряски я был уверен, что все во мне изменилось, что я стал другим человеком, начну новую жизнь. Интересно, существует еще страна, где люди бы покаянно собирались начать новую жизнь? Почему так? Жизнь у нас такая или мы такие? Курица или яйцо, что раньше? Проблема, впрочем, надуманная… Новой жизни не бывает. И у меня не будет. Вот разве только попытки писать брошу.
— Серьезно?
— Очень.
— Почему? Кажется, печататься стало легче. Вон как начальство поносят!
— Зато писать труднее. Не всегда мила свобода тому, кто к ней не приучен. Сил нет перепрыгнуть через самоцензуру. Свобода-то — фактор не юридический, это состояние. Свободным по разрешению не станешь. Если ноги сломаны, лучше на беговую дорожку не соваться.
— А второе дыхание?
— Тут новое качество дыхания требуется. Мало ругать начальство, важно себя оценить, понять. Ну, хотя бы этот клад… Вы правы, когда меня упрекаете. Из-за нравственной небрежности, промедления, невинной, как мне казалось, лжи столько бед вышло, смерти пришли. Думаете, я свою вину не вижу? Замазать ее хочу?