— Напротив. Его ведь выписали. Он дома скончался.
— Ну, мама! Потому и выписали, что мычал. Ясно было, что он вот-вот больничный показатель испортит.
Защитить достоинства бесплатной медицины даже мать не решилась.
— Не буду с тобой спорить. Но Зоя, соседка, здесь была и сама мне говорила, что Захар умирал в сознании, стилягу залетную узнал, но, когда та к нему наклонилась, он голову к стенке отвернул, представляешь? Понял, зачем приехала. Даже в таком грубом человеке совесть пробудилась. Он справедливо завещал дом Фросе, а эти…
— Это их дела, мама.
— Что за беспринципный нейтралитет! Ты со своей аморфностью…
— …Ничего не добился в жизни? Я знаю.
«И мать, как всегда, права. Откуда столько верных слов? Все всё понимают, знают, обсуждают, осуждают, только жизнь по-человечески устроить не могут…»
— Напрасно ты бравируешь своей позицией.
— Какая уж тут позиция! С позиции меня выбили давно. Ну, ладно, по моему вопросу мы друг другу ничего нового не сообщим. Я пойду, мама.
— А о чем вы болтали на балконе с этой девицей?
— Откуда ты знаешь, что мы болтали?
— Видела в окно.
— Значит, и слышала.
— Я не подслушиваю чужие разговоры.
— Там не было никакой тайны. Она, собственно, то же сказала, что и ты. Что приехала за наследством, что предпочла бы получить и материнскую долю, которой та не заслуживает.
— Ну, знаешь!.. Слов нет.
— Она откровенный человек.
— Неужели она тебе симпатична?
— Мне пора, мама.
— Иди, пожалуйста. Тебе всегда не хватает времени на общение с матерью.
— Извини.
— Я привыкла. Не забудь зайти к Валентину Викентьевичу.
— Ты и это знаешь?
— Он просил тебе напомнить.
— Правильно сделал, я уже забыл.
— Не сомневалась!
Так еще одно мелкое противостояние завершилось, и Пашков не без любопытства постучал в дверь Доктора.
Третий совладелец коммунального «замка» представлялся ему всегда положительным стариком с прошлым, отмеченным бурями века, в жилище его Саша ожидал увидеть близкие сердцу хозяина приметы скромной, но с достоинством прожитой жизни, то есть множество старого хлама.
Просторная комната показалась ему, однако, в первую минуту почти пустой. В ней находилось лишь то, без чего нельзя обойтись: диван, он же кровать, стол, шкаф. На чистых и голых стенах не было не то что живописи в багетах, но и ни одной фотографии родных или близких, которыми обычно так дорожат пожилые люди. Ощущение пустоты подчеркивалось тем, что и немногие необходимые вещи выглядели пустыми — на диване не было подушек, на столе вообще ничего, и в этой пустоте бросался в глаза единственный стул, стоявший почему-то посреди комнаты.
— Входите, молодой человек. Кажется, Вас несколько поразило мое спартанское жилище?
Александру Дмитриевичу стало неловко.
— Что вы…
— А вы не смущайтесь. Я вас понимаю. Вы ждали допотопной рухляди, накопленной за три четверти века? «Девятый вал» или «Гибель Помпеи»? Семейный альбом в бархате, а?
— Жизнь заставляет обрастать вещами, — сказал Саша уклончиво, хотя сам отнюдь не оброс.
— И освобождает от них, — возразил Доктор. — Особенно в нашей буче, боевой и кипучей. Иногда это грустно, но, поверьте, приходит час, когда ясно понимаешь — с собой ничего не заберешь. Не стоит предаваться иллюзиям фараонов. Зачем, скажем, мне, человеку одинокому, удаляясь по черной трубе в мир иной, видеть, как дворовые мальчишки рвут снимки моих близких или мусорщик заталкивает лопатой в свою благоуханную автомашину мои последние пожитки? Нет-нет, уходить нужно скромно, не обременяя ближних своим движимым и недвижимым… Кстати, это бывает и чревато. Вот почтенный Захар распорядился домом, и уже возникла ситуация. Вы заметили?
— Признаться, особой ситуации я не заметил. Только Фросе хлопоты.
— Вот именно, хлопоты.
— Но она компенсирована приездом внучки.
— Да, парадокс жизни. Даже недвижимое имущество способно подвигнуть… Впрочем, я бы не хотел злословить, а вы?
— Ничуть.
— Вот и отлично. Пусть делят на троих. Ха-ха! Интересно, в связи с новшествами у магазинов этот термин уйдет из обихода?
— Не знаю.
— Я тоже. Судьба слов загадочна, как и судьба людей. Раньше металл измерялся в тоннах, а теперь, кажется, в децибелах, а?
— Вы не отрываетесь от жизни, Доктор.
— Напротив, это она слишком навязчива. Жизнь, в сущности, бесконечный телесериал. Жаль, что не придется увидеть последних кадров. Может быть, поэтому я и не держу телевизор. Но я не хочу вас задерживать, дорогой Саша.