— Стакан портвейна.
— Может быть, бутылочку? — услышал он сзади.
Из глубины темноватого зала подошел не замеченный сразу художник Федор.
Если бы Саша знал, что художник в «Юпитере», он не пошел бы туда. О Федоре у них был не так давно разговор с режиссером. Обсуждали будущую киногруппу, в общем, на прежней основе, но о Федоре режиссер сказал:
— Художника я нашел другого.
— Почему?
— Федор сейчас не в форме, — ответил режиссер уклончиво.
— В каком смысле?
— В прямом… Короче, «насчет Федора» начальство распорядилось.
— Что-нибудь случилось?
— Ах, Саша, ну зачем вам наши мадридские тайны? — обнял его режиссер за плечо. — С Федором многие хотели бы работать. А я присмотрел талантливого парня. Правда, с закидоном, дома сюр гонит, но когда надо, может… Может, Саша, может. Поверьте, без хорошего художника мы не останемся.
Самого Федора Саша давно не встречал.
И вот он тут, в «Юпитере». И сразу видно, что значит не в форме. Да какая форма, Федор еле на ногах держался.
— Может быть, хватит, Федя? — спросил бармен, всеобщий знакомый и приятель.
Федор посмотрел на бармена с согласием, но приложил руку к левой стороне груди.
— Не могу.
Бармен взглянул на Сашу.
— Дайте бутылку, — кивнул тот.
— Спасибо, — откликнулся Федор признательно и пошел к столику быстро, стараясь не качаться. Выпил он тоже быстро, а потом опустил голову на руки и так посидел, будто валидол принял.
— Извините.
— Какой разговор! Не чужие ведь.
— Я бы не обратился к вам, но я знаю…
— Что?
— Как что? Вы же с худсовета?
— Да.
— Разве вынос тела не состоялся? Я очень рад. Очень рад.
Выпитое на время стабилизировало Федора. Взгляд собрался, щеки порозовели, и в словах прозвучала почти подлинная радость.
— Да, я рад. Поверьте, я не завистник, меня, конечно, вынесли в белых тапочках, но я вовсю не хотел, чтобы и вас тоже… Я, поверьте, считаю ваш сценарий удачным. Я интересовался. Гораздо лучше, чем первый. Вполне. А я что? У меня обстоятельства… Это от вас не зависит, зачем же мне злорадствовать? Значит, меня неправильно информировали. Сплетни. У нас это бывает. Ведь Заплечный… Какова фамилия, а? Впрочем, это совсем неудивительно. Никаких совпадений. Наверняка из палаческого рода. Так и прозвали. А почему бы и нет? Это тоже профессия. И не самая легкая. Я бы, наверно, не сумел. А его прадеды умели. И он тоже.
Саша, конечно, уже понял, но спросил растерянно:
— Что умели?
— Ну, весь этот набор: колесование, четвертование, на дыбу подтянуть, кнутом вытянуть, чтобы кожа лопнула, а сам живой, показания дал, покаялся. Это всегда ценилось — покаяться. Вот представьте себе, Зиновьев и Каменев не признались бы, что шпионы, а? Что было бы? Сорвали спектакль, а? Значит, вас миновала чаша сия?
— Я не каялся.
— Он не выступал?
— Он выступал.
— Ах, вы-сту-па-ал? — протянул Федор выразительно. — Ну, тогда, Саша, ничего не поделаешь. Игра сделана.
Федор сказал это так уверенно, что Саша сразу поверил пьяному художнику. Поверил и не мог верить. Ведь речь не о денежной потере шла; хотя и она была более чем значительной в Сашином масштабе цен. Все жизненные планы и надежды рушились в одночасье. Как же жить теперь?
— Вы уверены?
Федор вздохнул.
— Возьмем еще бутылочку? Скоро это станет для вас, как и для меня, труднодоступным.
Саша взял.
— Он такой влиятельный человек?
— Заплечный-то? Тля.
— Откуда же у него решающий голос?
— А у него и нет решающего голоса. Он не голос, он рупор. Потому что близок…
Федор протянул палец в сторону засиженной мухами люстры.
— Там… Он изрекает то, что думают там, наверху. А там уже сложилось мнение. И он сообщает мнение. Просто, как пуля в затылок.
— Но почему именно он? — сказал Саша, уныло понимая, что вопрос его глупый и никакого значения не имеет, кто именно возвестит «мнение», зачитает приговор и нажмет курок.
Федор так и откликнулся.
— А какая разница, он или не он? Я же сказал, у него наследственная профессия — ломать позвонки. Он, между прочим, в медицинском учился. Но, сами видите, из костолома костоправа не сделаешь. А тем более писателя. Что, впрочем, не мешает ему быть членом и СК, и СП, и членом худсовета, как видите. Но работает по основной специальности… Ваше здоровье, Саша. Вы мне симпатичны.
— Но зачем ломать позвонки?
— Значит, так нужно, — ответил Федор.
— И ничего не поделаешь?