Пашков удивился.
— Да что это они? Вечно у нас перегибы.
— А никаких, брат, перегибов. Сам резолюцию положил — освободить по собственному желанию в связи с моральным устарением и по случаю достижения пенсионного возраста.
— Не ожидал.
— Хм… Я и сам не ожидал. А вот присмотрелся к себе в свете новых задач и увидел то, чего раньше в суете не замечал… Некогда было. Крутился. Ты знаешь, сколько Госплан показателей спускал нашему брату?
— Нет.
— Тысяч пятьдесят. Это по стране, конечно. Но и на долю моего гиганта индустрии хватало, чтобы, с одной стороны, мотаться, а с другой — жить спокойно. Понимаешь?
— Не совсем.
— И немудрено. Тут целый университет пройти требуется. Чему я обучился? Крутился как белка в колесе. Изо всех сил. А колесо-то все на месте. Но меня это не касается. Мне сказано — крутись, и все дела. Вынь план и положь. Желательно на процент-два с перевыполнением. Зато больше думать ни о чем не надо. Ты через мой двор заводской ходил? Сколько там метизов, и кучами, и штабелями, видел? Конечно, я заинтересованный, чтобы их вывезти, двор освободить. И только. А вот куда их повезут, нужны они кому или нет, это меня уже мало трогает. Так-то вот, дорогой. Мое дело их сделать и от поставщиков для этого все необходимое выбить и получить. Давай, и точка, план горит. И их-то дела меня тоже не больно волнуют. Привыкли мы, Саша, жить по приказу — делай, что тебе сказано. Приказ начальника — закон для подчиненного. По-боевому, по-фронтовому. На фронте приказано взять высоту, вот и берешь, не считаясь с потерями, хотя и не знаешь всего замысла командования. Но там другое знаешь — взял высоту, она твоя, а у противника одной высотой меньше стало; значит, мы вперед идем, а он отходит. А в моих атаках я и предположить не могу, сдвинулись мы с места, если я сто два процента дал, или на месте топчемся, зря металл извели. Может, и не на прогресс я работаю, а на металлолом? Вот как… — Моргунов развел руками.
Александр Дмитриевич возразил:
— Ну, тупики наши сегодня очевидны. Но теперь…
— Погоди! — остановил Моргунов. — Я тоже газеты читаю и в совещаниях участвую, где умные люди вчера одно нам говорили, а сегодня совсем наоборот. Только чувствую, что я лично наоборот не смогу.
— Да ведь это наоборот — не назад.
— Понимаю, понимаю. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Им там, на мостике, поворачиваться легко. Потому что их дело — распорядиться. И пошла команда вниз, с палубы на палубу, а на каждой люди, никем пока не обученные, а в трюме вообще черт-те что творится, сплошь балласт. Вот и выходит: одно дело — скомандовать «право руля», а другое — чтобы каждая шестеренка сработала.
— Неужели вы в себе не уверены? Вас ведь хвалят постоянно.
— Хвалят! За то, что я научился безотказно работать по-старому. Ну что, Саша, если откровенно, мой завод представляет? По технике — преданье старины глубокой. У нас еще немецкие трофейные станки работают. И, между прочим, тянут. Благо, продукция элементарная. Что от нас требовалось, мы и без компьютеров на-гора выдаем. А программное управление знаешь какое? Подхожу к токарю и говорю: «Не подведи, Михеич, конец квартала!» Вот такая программа. И Михеич не подводит. Есть у меня несколько совестливых людей. Понимают. Ну, рвачи есть. Им говоришь: «Нужно!» А он: «Гроши на бочку!» Приходится маневрировать. Понятно, алкаши есть. «Ну, сукины дети, на календарь смотрите? Спуску не будет». — «Даты что, Михал Васильич! Ты нам отец родной. Мы тебе уважаем…» А уважают за то, за что и не требуется уважать, потому что на прогулы сквозь пальцы смотрю, бутылку в цеху не замечаю. Знаю: когда потребую, напрягутся. Других-то где возьмешь? Ну, женщины. Тем послабления нужны. Когда с работы отпустить, когда с садиком помочь. Короче, весь свой контингент я не хуже американского психоаналитика знаю. Вот и пашу, то есть кручусь до поры, потому что сейчас совершенно неизвестно, нужна ли моя продукция, заказчики-то на хозрасчет перестраиваются. А мы? Может, нам лучше вообще закрыться и не мозолить глаза туристам в центре города, не дымить под домами, которые уже выше нашей трубы поднялись? А может, и нет… Вот в Японии, говорят, мощные фирмы успешно с кустарями сотрудничают, слыхал такое?
— Читал.
— Видишь, выходит, не одни флагманы прогрессом ворочают.
— Переходите и вы на японский метод.
— Да какой с меня японец! Ты читал, как в мандариновый колхоз японец приезжал? Спросил первым делом, сколько листьев на дереве на один мандарин приходится. Все и обалдели. Кто у нас листья считать будет? Мы-то и самих мандаринов сосчитать толком не можем, нам гноить их легче. Потому нам и нужен Госплан и министр командир со своими подгонялами, а на месте еще такой пушенный человек, как я, главноуговаривающий — не подведи, ребята… Нет, брат, думаю я правильно, пора демобилизоваться.