У Дуси дыхание перехватило.
— Этот еще чего выступает?
— Не злитесь. Перевесьте и увидите сами.
— Буду я каждой пьяни перевешивать! У меня очередь ждет.
— Дуся! Народу-то немного, а ты, ей-богу, пять свешала, а у меня вот сдача с десятки. Сама посмотри! За шесть…
— Свешай ему, Дуся, свешай! А то его баба вместе с банками простерилизует! — хохотнул кто-то сзади.
Дуся прошлась недобрым взглядом по очереди.
— Вам лишь бы за алкаша вступиться. Ложи свою наволоку! Смотрите, ироды!
Сахар снова оказался на весах, и те снова показали пять.
— Я же говорил! — обрадовался Саша. — Я сразу заметил.
— Заметил! Постояли бы вы тут с мое! Заморочили голову, пьяницы проклятые… Забирай свою мелочь и вали, не держи людей!
Довольный мужичок сгреб с весов возвращенные монеты и торопливо слинял из магазина, а Дуся в упор уставилась на Пашкова.
— Вам чего?
— Мне кило. Сахару.
Продавщица насыпала сахар в кулек и подчеркнуто дождалась, пока не определился точный вес, глядя тем временем на Сашу не злобно, но внимательно, будто желая запомнить его на всю оставшуюся жизнь.
— Спасибо, — сказал Саша миролюбиво и примирительно и вышел, с известным удовольствием переживая маленькую победу справедливости.
На даче Брусковы послушали его рассказ и посмеялись.
Уже вкусно пахло чудо-пирогом, когда к веранде неожиданно приблизилась довольно унылая фигура в милицейской форме. Милиционер в помятой летней куртке, глядя поверх голов, приблизил пальцы к козырьку фуражки.
— Прошу извинения.
— Пожалуйста.
— Вот вы, гражданин в клетчатом пиджаке, случайно в магазин сегодня не заходили?
— Заходил, но не случайно. Сахар покупал.
Милиционер кивнул удовлетворенно.
— Понятно. Значит, при вас конфликт произошел?
— Какой конфликт?
— С обвесом.
— Ну, ерунда…
— Не могу знать. Прошу, пройдемте.
— Куда?
— В магазин.
— Зачем?
— Не могу знать. Приказано пригласить.
Саша вдохнул вкусный запах пирога.
— Это обязательно?
— Приказано доставить.
Приказ доставить прозвучал жестче, чем слово «пригласить».
— Я схожу, Валерий. Какая-то формальность, видно.
Брусков поморщился.
— Вечно у нас…
— Прошу, — повторил посланец закона, и Саша подчинился, сказав: «Извините, ребята, это, наверно, быстро», — а Брусков снова поморщился, будто зуб заныл, выбил трубку о перила и поднялся следом.
— А ты куда, Валера? — спросила Марина.
— Да так, на всякий случай…
— Что же произошло? — допытывался Саша у провожатого.
— Там объяснят, — отвечал тот казенно и даже, как показалось Саше, враждебно. Во всяком случае, не так вежливо, как говорил во дворе.
— Сюда прошу! — Он взял Сашу, направившегося к входной двери, за локоть и подтолкнул к лестнице, что вела в подсобку, в подвал. На входе уже висела табличка «закрыто», хотя урочное время и не истекло.
Подвал оказался полутемным сводчатым помещением с цементным полом и рядом ящиков, закрывавших окна. У ящиков стояли трое, один в милицейской форме, в офицерских погонах и двое в клетчатых рубахах с короткими рукавами из той породы мускулистых, что называют амбалами. Оба нехорошо кривили рты.
— Здравствуйте, — сказал Саша, еще не подозревая ничего плохого. — Если вы по поводу обвеса, то продавщица исправила ошибку.
Он, конечно, понимал, что не в ошибке было дело, но строгость стражей порядка показалась ему чрезмерной, и Саша решил уже защитить Дусю, когда она сама приоткрыла дверь и сошла на пару ступеней.
— Этот? — кивнул человек в форме на Сашу.
— Он, — ответила Дуся. — Фулюган.
И будто испытывая отвращение к хулигану, отвернулась и вышла из подвала.
Саша стоял в недоумении, а офицер достал из кармана и протянул ему желтоватый, захватанный жирными пальцами листок.
— Читайте!
Ничего не понимая, Саша прочитал, очевидно, под диктовку написанный корявым почерком, без знаков препинания, текст.
«Акт
Мы нижеподписавшиеся свидетельствуем что сегодня в 16 часов неизвестный гражданин в клетчатом пиджаке и с бородой срывал нормальный ход торговли и будучи в пьяном виде оскорблял продавщицу неприличными словами и угрозами».
Внизу стояли неразборчивые закорючки. Ни полных фамилий, ни других данных о свидетелях в «акте» не значилось.
— Признаете?
Офицер будто выполнял скучную, но необходимую формальность.
— Что?
Сашино состояние можно было определить словами: всего ожидал, но этого?