У Моргунова мелькнула мысль, что он прервал ее купание и теперь она спешит укрыться и переодеться. Но в прихожей толкалось еще несколько молодых людей, легко одетых и заглядывающих в ванную, откуда послышался голос:
— Давай, давай!
И тут же вновь благим матом завопил ребенок.
В полном недоумении Моргунов, на которого никто не обращал внимания, тоже направился к ванной, хотя и счел уже, что попал не по адресу и все малопонятное, что здесь происходит, никакого отношения к Лаврентьеву иметь не может. Однако с адресом следовало уточнить, и он подошел к молодым людям.
— Во дает! — сказал, улыбаясь ему, бородатый парень в шортах и охотно подвинулся, давая возможность Моргунову увидеть происходящее.
Он не удержался и заглянул.
Внутри другой парень, в очках, держал в руке, опустив в воду, крошечного младенца. Младенец был не то что красный, но уже синюшного оттенка. Он заливался отчаянным ревом.
— Что это? — спросил Михаил Васильевич в полном недоумении.
— Плавать учится, — ответил бородатый, по-прежнему улыбаясь, но уже несколько снисходительно, уловив в новом госте провинциальную ограниченность. И другие посмотрели приблизительно так же. Моргунов огляделся. Дверь в жилую комнату была открыта, на столе стояли полупустые винные бутылки, закуска.
— Не рановато ли?
Все расхохотались, было заметно, что в отличие от младенца его учителя успели согреться.
— Вот вы, например, плавать умеете?
Выросший у моря Моргунов кивнул.
Но бородач, окинув беглым взглядом его грузную фигуру, не поверил.
— Умеете?
Он снова кивнул и снова вызвал смех. Всем было весело.
— По-топориному?
Моргунов не нашелся, что ответить. А бородатый произнес назидательно:
— Потому что вас вовремя не научили, а потом поздно было, и вот результат: к старости излишний вес, преждевременные болезни.
— У меня? — удивился годами не бравший больничный лист Моргунов.
— Ну конечно, — охотно пояснил бородатый.
— А у него не будет? — показал Михаил Васильевич на младенца, которого наконец завернули в пеленку.
— У него не будет. Если родители не расслабятся. А то и сейчас встречаются сердобольные. Детского крика не выдерживают.
«Сердобольные… Это значит те, у которых сердце болит за своих детей…»
— Жестче нужно быть, жестче! Соответствовать жизни, — продолжал бородатый любимую, видно, тему. — Рвать вперед!
— Другие-то тоже будут стараться, — возразил Моргунов.
— Вот именно. Кто кого!
Моргунов хорошо представлял себе, что значит «кто кого». Но тогда понятно было, кто и кого. А теперь кого? Вот этот бородач этого очкарика? За то, что того с месяца в ванне не закалили?
— А если простудится?
Бородатый пояснил. Правда, он сначала оглянулся и понизил голос, чтобы мать ребенка не услышала.
— А как раньше? Рожает баба десять, пятеро остаются. Но живут, как Каганович. Если нужно, и Христа Спасителя в порошок!
Отставший от жизни директор понял, что столь убежденного оппонента ему не одолеть.
— Я, собственно, квартирой ошибся.
— А вам кого?
— Лаврентьева я ищу, Владимира Сергеевича.
— Дарья! Выдай информацию.
И отошел сразу, наверное, не желая участвовать в передаче негативной информации.
Дарьей оказалась та самая молодая женщина, что открывала дверь Моргунову. Она успела накинуть короткий халатик, но мокрую шапочку еще не сняла.
— Вы разве не знаете? Он умер.
Михаил Васильевич растерялся.
— Как же так… Он же молодой… — пробормотал Моргунов, начисто забыв, что Лаврентьев был старше его, хотя, конечно, и помоложе Кагановича. — Как же это? Когда?
— Давно. Несколько лет. Не помню точно. А вы кто?
«Разве расскажешь!»
— Встречались мы… Во время войны. Моргунов моя фамилия. Вы тут живете?
— Я жена его племянника. Но мужа нет сейчас. Он в Афганистане.
— Извините, до свиданья. Не знал я, не знал…
Он повернулся и шагнул неловко, стараясь обойти лужицу на полу. На этот раз никто не засмеялся. Его ухода ждали молча, то ли сочувствовали, то ли излияний ненужных опасались.
— Моргунов! — проговорила вдруг Дарья вслед Михаилу Васильевичу. — Погодите!
Тот остановился.
Дарья стянула с головы шапочку и тряхнула светлыми волосами, будто это движение могло помочь ей вспомнить что-то неясно промелькнувшее в памяти.
— Постойте. Мне ваша фамилия знакома. Сейчас вспомню. Моргунов. Моргунов… Вспомнила! Андрей! Дай стул.