Новый генерал носил университетский ромб, но жуликов никогда не ловил, а выдвигался на ответственных работах и постах. Короче, никакой он был не генерал, а лишь высокопоставленный чиновник, для которого милицейская служба стала очередной ступенькой карьеры, на которую его приподняли, и он выполнял эту службу с той же заинтересованностью и активностью, с какой руководил бы легкой промышленностью или облоно. Был начальник неглуп, а в практике обхождения с людьми и потоньше Деда, погибче. Понимал он и Мазина, знал, что такие работники ему нужны, потому что одними приписками раскрываемость на уровне не удержишь, но видел, что и Мазин его понимает, и потому относился к нему так, как считал наиболее разумным, — работать не мешал, а с поощрениями и выдвижениями не спешил, предпочитая добродушно пошучивать насчет орлов-сыщиков. Бывал у него Мазин только по необходимости.
И на сей раз он появился на ковре по делу, которое счел необходимым. Генерал такого не ожидал, вначале удивился, а потом просто расстроился. Однако Мазина не оборвал, не сказал: «Не лезь не в свои дела», — а выслушал и покачал головой.
— Ах, Игорь Николаевич! Ну что вы за неугомонные люди, сыскари. Разве мало тебе бандитов, убийц, что ты еще в собственной избе сор ворошить хочешь? Это ведь легко мыслится — накажи, уволь из органов, а на деле? Все они люди а, сам знаешь, с людьми у нас не густо. Знаешь, сколько получаем. Для тебя вся наша работа вокруг розыска крутится, а мы-то не только розыск, мы управление внутренними делами. Не зря я зеленую шинель ношу, а не серую. Внутренние дела — это знаешь сколько дел?
— Вот и следует дать по рукам, чтобы дел поубавилось.
— Горячий ты человек. Да что ж, по-твоему, этот Денисенко — так звали офицера, угрожавшего Саше Пашкову, — преступник какой, а ты его выследил? Служака он, ну, недалекий, служит как умеет, мало ли у нас таких? Ему в руки акт, вот и напортачил, не разобрался.
— Какой же это акт?
— А он юрфак, как ты, не кончал. Он, между прочим, от станка, трудовым коллективом направлен.
— Избавиться от балласта хотели.
Генерал вздохнул про себя, как делают люди, в присутствии которых говорят об очевидном, однако не очень приличном.
— И так бывает. Но он мне рапорт написал. Литераторы эти, сам знаешь, с завихрениями, эмоций много. Думаю, конечно, дыма без огня не бывает, но ведь дым всего-то. Никто его пальцем не тронул. Зачем же огонь раздувать?
Мазин напрягся, преодолевая себя, приходилось идти на то, что ему было не по душе.
— Брусков, между прочим, вхож к Чурбанову.
Генерал сразу прислушался, не меняя выражения лица. О Чурбанове он, конечно, кое-что знал, в том числе и то, что самое небезгрешное начальство обязано и любит время от времени показывать себя с лучшей стороны. И Денисенко, ничтожный паразит при раймаговской кормушке, милицейская шестерка, — просто находка для наглядной назидательной демонстрации. Вот и пойдут склонять управление в министерстве.
Шеф взвесил.
— Этот фактор следует учесть. Информация важная. Репутацию коллектива ставить под удар нельзя. Спасибо, Игорь Николаевич, что общими делами болеешь, не замыкаешься в своем розыске. Говорят, в вашей службе больше всего психика деформируется?
— Нет, в конвойной.
— Ну, извини. С тобой-то все в порядке, я знаю.
Разговор закончился результативно, хотя и оставил осадок неприятный. Зато Саша был отмщен, что, по мнению Мазина, было справедливо. Казалось, «дело закрыто». Когда вдруг, как это нередко случается в жизни, оно получило неожиданное продолжение. Через несколько месяцев после инцидента Мазин, придя на работу, увидел на своем столе центральную газету, предупредительно развернутую на нужной полосе и с красной пометкой на полях.
«Что еще?» — подумал он и прежде всего прочитал помеченный абзац, в котором с удивлением обнаружил собственную фамилию.
Тогда он внимательно прочитал всю статью. Точнее, это была не статья, а развернутый отчет о состоявшемся в столице среднеазиатской республики всесоюзном совещании. Совещание ставило целью активизировать деятельность литераторов, пишущих на правовые темы. Присутствовало много важных лиц из министерства и видных писателей из руководства Союза. Доклад сделал первый заместитель министра. Он высоко оценил вклад литературы в общее дело, назвал Германа, Нилина и Адамова, чьи произведения о людях, несущих трудную службу на переднем крае, стали любимыми в нашей читающей стране, потом он, хотя и скромнее, отметил заслуги авторов нового поколения — братьев Вайнеров, Лавровых и еще некоторых, которые тоже завоевали популярность у читателей. Короче, сказано было об успехах в литературе весьма благожелательно, но высокое лицо не могло, разумеется, не высказать и несколько отеческих советов. Особенно оно призвало глубже изучать жизнь, потому что в жизни много подлинных героев, чьи имена и дела достойны быть замеченными мастерами художественного слова. Первый заместитель привел соответствующие примеры и фамилии. Среди них была и фамилия Мазина.