— А информация надежная?
— Не сомневайтесь. Из первых рук. И откуда у вас, мужиков, эта болезненная страсть душу изливать в постели? Знаете, иногда ужасно обидно бывает. Лежит он с тобой, подлец, получил все, что хотелось, и вдруг про свою школьную любовь разливаться начинает. Ну, хорошо, если про школьную, а то ведь и про нынешнюю может… А попробуй о себе заикнуться, он еще и возмутится. Глупые вы очень. Пора баб в руководство выдвигать, поучили бы вас уму-разуму.
Игорь Николаевич засмеялся.
— Дарья! Вы чудо. Ну кто бы взялся меня поучить? Я в последнее время себя все более тупым чувствую, — пожаловался он, почти не преувеличивая.
— Найдите женщину. Гораздо полезнее, чем водку хлестать. И для ума, и для здоровья.
— Водки я за жизнь не так уж много выхлестал. Но согласен. Дам объявление: «Глупый старик ищет учительницу жизни». Подойдет?
— Карточку не забудьте запросить. А то явится такая мымра, что и учиться не захочется.
— Это важно, Дарья. Спасибо. Так в чем же проговорился недоучившийся у вас Александр Дмитриевич?
— Была у него женщина, с которой они не сошлись почему-то.
Дарья приостановилась, улыбнулась с хитринкой.
— Еще одну сигаретку. Не возражаете?
— Шантажистка.
— Век вашу доброту не забуду. — И продолжала деловито: — Вы говорите, у погибшего ничего не нашли. Это не подтверждает самоубийство. Он все сам уничтожил, в тот же колодец выбросил. Не хотел, чтобы его опознали. Допускаете? Не все же предсмертные записки пишут. Я бы, например, никому не писала. На кой мне ляд кто нужен, если я насовсем удочки сматываю? А он вообще опустившийся человек. Правильно я говорю?
— Возможно.
— Точно. Но в таких сборах волнуешься наверняка. Можно что-нибудь и позабыть. Я в Сочи ехала, и то фен забыла. Представляете?
— А он что забыл?
Дарья открыла сумочку и протянула Мазину маленький кусочек бумаги, обрывок газеты, на котором был написан номер телефона, не совсем понятное слово «муз.» и заглавная буква В.
— Это я нашла, когда матрац забирала. Под подушкой. Напрягла способности и решила: муз. — музей, а В. — это Вера, та самая, что Александра Дмитриевича до сих пор волнует. Ну как? Кого лишился уголовный розыск?
— Потеря бесценная. Только вот… Может быть, бумажонку сам Александр Дмитриевич обронил?
— Шутите? Он этот номер во сне помнит…
О кладе в разговоре не было сказано ни слова.
В музей Мазин заходил в последний раз около тридцати лет назад по делу профессора Филина. С тех пор дела текущие постоянно отвлекали его от исторического прошлого края, но, обладая хорошей памятью, он без труда заметил происшедшие здесь перемены. Вместо тенистого скверика у ампирного особняка, в котором размещался музей, Мазин увидел залитую асфальтом площадку для экскурсионных автобусов. Расположенных в свое время на лужайке между вековыми липами скифских баб оттащили к чугунной ограде и выстроили в ряд позади литых петровских пушек, установленных на явно современные лафеты. Бабы стояли, сложив руки на животах, и осуждающе поглядывали на боевые орудия. Чем-то это напоминало демонстрацию женщин за мир, из тех, что так охотно показывает телевидение из-за рубежа.
Миновав миролюбивых скифянок, Мазин не стал использовать служебное удостоверение, приобрел в кассе билет и вошел в здание на общих основаниях. Внутри тоже произошли перемены. В большом зале, где он помнил экспозицию античности, время сдвинулось в далекое прошлое, через широко распахнутые двери застывшее чудовище с полуклыками-полубивнями не очень гостеприимно рассматривало посетителей.
Зато в вестибюле совсем другое существо, оживленное и добродушное, несмотря на преклонный возраст, энергично жестикулировало у застекленной витрины, на которой были выложены книги и фотографии. Оживленное существо оказалось местным писателем, открывавшим собственную юбилейную выставку. Понятно, что на такого рода мероприятие собрать добровольцев непросто, поэтому почтенного старца окружала не толпа восторженных библиофилов и почитателей, а всего лишь группа принаряженных в отутюженные галстуки пионеров, очевидно, десантированных с одного из автобусов, стоявших на площадке на месте бывшего сквера.
Обходя юную поросль, Мазин уловил несколько фраз писателя:
— А вот здесь, дорогие робята, на этом снимке я среди бойцов ЧОНа.
Снимок был маленький, и среди взвода вооруженных людей обнаружить будущего мастера слова было непросто, поэтому писатель указывал на одного из чоновцев сморщенным пальцем.
— Вот я, вот! Мы, ребята, с оружием в руках беспощадно боролись с бандитизмом и кулацким саботажем, но вскоре партия объявила новую экономическую политику. Вы, конечно, знаете, что такое нэп, ребята?